Ирландка вздохнула.

— Твоя мать была темпераментной женщиной, милая. Не надо осуждать ее за это.

— Я и не осуждаю, Мэкси. Просто лежу по ночам без сна и думаю, что мне делать со своим ребенком, как избежать той непонятной мне ошибки, которая передается в нашем роду из поколения в поколение.

— Ах, дорогая моя, — сказала Мэксин, вытирая слезы с лица. — Кажется, ты наконец-то превратилась в настоящую женщину. Теперь, если только ты скажешь о ребенке Дэниелу…

— Ты звонишь на целый день раньше срока, принцесса, — заметил он, подняв трубку. — Я ждал твоего звонка завтра.

— Я настолько предсказуема?

— Только для меня.

— Мэксин с Иваном были сегодня тут, — сказала Изабель, с удовольствием ныряя в начинающийся разговор ни о чем. — Иван со своим зятем нарубили мне дров для камина.

— У вас суровая зима?

— Не очень, — рассмеялась принцесса. — Во всяком случае, по меркам Перро. Трудно поверить, что всего через месяц наступит весна.

— Я скучаю по тебе, принцесса. Она ошалела.

— Что ты сказал?

— Я скучаю по тебе.

Ребенок перевернулся у нее в животе, как будто услышал слова Дэниела. Изабель глубоко вздохнула.

— Я по тебе тоже.

— Я говорю не только о сексе.

— И я.

— Может быть, мне удастся прилететь домой на пару дней. Знаешь, я по ночам лежу, не могу уснуть и все время стараюсь вызвать в памяти твое лицо, твою улыбку.

— Нет! — Изабель с трудом справилась с тембром своего голоса. — То есть я хотела сказать насчет твоего прилета. Я ни за что не стала бы просить тебя об этом, особенно учитывая то, как ты переносишь самолет.

— Но со мной Святой Кристофер.

— Ты носишь этот медальон?

— Постоянно.

— А еще?

— Попробуй сама догадаться.

Но Изабель боялась подключать воображение.

— Кстати, ты меня сегодня не спрашивал, во что я одета, Бронсон. Я разочарована.

— О'кей, — сказал он, и рокочущий смех, пронесшись по проводам, защекотал ее барабанную перепонку. — Послушаю.

— Ну что ж, на мне спортивные брюки, мешковатая футболка и гигантские шлепанцы.

— Ты шутишь. — Бронсон помолчал немного. — Нет? Не шутишь?

— Нисколько.

— А бриллианты?

— Ни единого.

— А я полагал, ни одна уважающая себя принцесса не выходит из апартаментов без фамильных бриллиантов.

— На мне только одно украшение, Бронсон, это золотой браслет, который однажды подарил мне на Рождество один замечательный мужчина.

Теперь пришло время удивиться Дэниелу:

— Но я думал, ты ненавидишь этот браслет.

— Я никогда так не говорила.

— Но вид у тебя был такой, будто ты хотела запустить им мне в физиономию.

— В тот день я вела себя ужасно, — сказала Изабель, — и я прошу прощения. Мне тогда и в голову не приходило, что я могу оскорбить твои чувства.

— Нет. Тебе в голову не приходило даже то, что у меня могут быть какие-то чувства.

Ну что тут возразишь? Это ведь правда.

— Что ж, я учусь, Бронсон. Вот и все, что могу сказать в свое оправдание. При таком воспитании, как у меня, довольно трудно не выйти из рамок. — Изабель вспомнила бесконечную вереницу слуг, роскошные пансионы, все эти преграды между ней и реальным миром.