Все они желали принять участие в начинавшихся празднествах. Однако лишь самая верхушка элиты осталась ночевать в самом замке, в окружении зубчатых стен с башнями, коллекций старинного оружия и привидений, живших здесь все триста лет, большинство из которых прошли в своеобразном менуэте то наступательных, то оборонительных кампаний.

По всей скромной территории княжества, куда ни кинь взгляд, виднелись следы прошлого — красноречивые свидетельства былого великолепия и одновременно дикой жестокости: вокруг каждого самого крохотного поселения высились толстые каменные стены, в древности спасавшие жителей от врагов. Даже свежевыкрашенные стены фермерских домиков хранили память о прошлом, пусть и не таком далеком, — то были шрамы, оставшиеся от последних войн. История лежала здесь прямо на дороге, по которой вы шли, звучала в музыке, под которую вы танцевали, и, конечно же, жила в замке, гордо высившемся над подвластными князю, пусть и совсем не бескрайними землями.

Бронсону никогда в жизни и не снилось такое. Он вырос в квартире с окнами на самую обыкновенную игровую площадку и, может быть, поэтому не мог всерьез предположить, что когда-нибудь проведет ночь в самом настоящем замке бок о бок с королевской фамилией. Самые смелые мальчишеские мечты уносили его в лучшем случае к верховьям Хадсон-Ривер.

Крошечная страна под названием Перро, подобно брошенному прихотливой рукой снежку, затерялась высоко в Альпах. Однако, как ни трудно отыскать ее на карте мира, все же труднее забыть, единожды побывав в ней. Некоторые считают, что именно труднодоступность этих мест придает княжеству особенную прелесть. Другие полагают, что дело в той особой сказочной атмосфере задумчивости и печали, которая постоянно висит над замком, словно утренний туман. Правда, эта крохотная страна мало напоминала настоящую монархию, но Бронсона и не волновали династические вопросы. Все равно замки впечатляют, и он не боялся признать это, по крайней мере перед самим собой.

Дэниел взглянул на женщину, которая спала на соседней подушке. Грета была уроженкой одной из тех восточноевропейских стран, границы которых еще более гибки, чем бюджет Пентагона. У Греты были длинные ноги и бледно-золотистые, как «Дом Периньон», волосы. Ее нравственные принципы зависели от складывающихся обстоятельств, и Дэниел был доволен, что сегодня их стечение позволило ему приятно провести ночь.

На сей счет у него сложились свои принципы, сходные с правилами поведения в бизнесе. Как в делах, так и в личных связях он предпочитал естественность и легкость, а для этого надо было только избегать таких пошлых сюжетов, как обсуждение с партнершами совместного будущего.

К превеликому разочарованию своих родственников, разменяв уже четвертый десяток, Дэниел так и не создал семьи, без которой, как полагали его родители, вообще невозможно достойное существование. Единственная его попытка жениться была предпринята скорее ради успокоения многочисленной переживающей за него родни, чем во имя обустройства личной жизни. Он даже обрадовался, когда его жена в конце концов подыскала себе пару более подходящих супружеских рук. Дэниел не мог обвинять ее.

Какая-то часть его души все время как бы стояла в стороне и наблюдала за окружающими, никак не находя ответа на вопрос, действительно ли все эти «жили долго и счастливо» возможны в реальности, или счастливые браки — лишь плод коллективной фантазии общества, выросшего на фильмах с Джоном Уэйном и «Дисней-уорлде». Должно быть, еще с молоком матери он впитал необъяснимую тонкую ирландскую печаль, и, наверное, потому казалось, что перед ним на горизонте постоянно маячит некое облако, готовое закрыть узенькую светлую полоску.

В нью-йоркских бульварных газетах его называли «золотым парнем», человеком с печатью Мидаса.