– Только без бортиков, – говорит Эштон, изучая глянцевую схему сборки, вывешенную рядом с колыбелью. – Бедный ребенок оттуда выпадет.

Мама взмахивает наманикюренной рукой:

– Уверена, бортики можно докупить.

– За тысячу баксов, – бормочет сестра себе под нос.

– Хотя бы возьми этот вариант на заметку. А я пока посмотрю детские стульчики.

Наблюдая, как мама пробирается среди вешалок и манекенов в дальний отдел, Эштон признается:

– Мне не хватило духу ей сказать, что мы берем подержанную колыбельку у двоюродной сестры Эли.

– Да знает она, что ты в жизни не выложишь три тысячи за детскую кровать. Просто хочет почувствовать себя любящей бабушкой – клиенткой подобных магазинов. Купи какую-нибудь мелочь – и она растает. К примеру… – Я оглядываю ближайший стеллаж и наугад выхватываю крошечную пижамку с узором из белых и серых слонят. – Как тебе?

Эштон расплывается в улыбке.

– Какая прелесть! – Она переворачивает ценник, и ее брови взлетают вверх. – Триста баксов! – Я заталкиваю пижаму обратно на полку, а сестра вздыхает: – Тут явно не думают о детях дизайнеров-фрилансеров и юристов из некоммерческих фирм.

– Кстати, о юристах…

– Ничего нового, – быстро подхватывает Эштон.

Она сразу понимает, куда я клоню, и, надеюсь, признательна за то, что я вытерпела час с лишним, прежде чем спросить, есть ли у Эли новости про Джейка. Я не видела бывшего с тех пор, как его выпустили, – в основном потому, что запомнила, где ему разрешено появляться, и старательно обходила эти места. «Бэйвью-молл», к примеру, – безопасная зона.

– По крайней мере, ничего нового о нем, – поясняет сестра.

Она никогда не произносит имя Джейка без надобности. Я улавливаю в ее голосе напряжение, поэтому спрашиваю:

– Но что-то все-таки есть?

Эштон бросает взгляд туда, где мама увлеченно разглядывает высокие стульчики, больше похожие на миниатюрные дорогущие стремянки.

– Да. Кое-что… это никак не связано с тобой, – спешит успокоить сестра, увидев, какие эмоции отразились у меня на лице. Наверное, ужас и паника. – Эли кое-что беспокоит… Помнишь билборд на Кларендон-стрит? О котором все судачили неделю назад. Про новую игру и все такое.

– Помню, конечно, – киваю я. Мама убеждена, будто это скрытая реклама летних матчей с участием Купера, и отмахивается от моих доводов, что бейсбол – отнюдь не новая игра, а правил в нем больше, чем одно. – И что встревожило Эли?

– Этот билборд многим подпортил настроение. Крайне бестактная реклама, учитывая недавнюю историю с Брэндоном и Джаредом. Как будто некая фирма решила нажиться на печальных событиях, хотя не выдала ни своего названия, ни продукта. В общем, люди пожаловались в агентство, которому принадлежит билборд, и выяснилось… – Эштон на миг замолкает, потому что мимо проталкивается взмыленный отец с двухместной коляской. – Выяснилось, что билборд хакнули!

– Хакнули? – удивляюсь я.

– Ага. Он же электронный, управляется рекламной компанией: кто-то взломал их систему и поменял объявление. Работники агентства вернули свой баннер на место и теперь разбираются, в чем дело, но пока ничего не выяснили. Может, пранкеры постарались, но… – Протянув руку, Эштон гладит бархатистую пижаму со слониками. – Эли боится, как бы это не оказался кто-то с форума мстителей. Ну, знаешь… последователь Джареда.

– Только не это. – У меня екает сердце.