Похоже, она искренне верила в свои слова, и это несколько смешивало мне карты.

– Постойте, но это вещество – дело рук Пола Виттен‑берга? И в конце концов, что же это все‑таки такое?

– Это похоже на то, что он синтезировал, когда работал здесь. Но я сказала вам правду: я действительно не химик и ничего не могу добавить к тому, что уже у вас написано.

Я почувствовал, что окончательно запутываюсь, а перед мысленным взором впервые замаячила перспектива грандиозного провала.

– Так, давайте по порядку. Пол Виттенберг работал у вас?

– Разумеется. У него была собственная автономная лаборатория, где он и проводил свои исследования на протяжении полутора десятков лет.

– Вот эти самые? По высшей нервной деятельности?

– Да. Он считался выдающимся специалистом. – В голосе миссис Виттенберг промелькнуло нечто похожее на гордость.

– Ясно. А как он оказался на “Бантаме”?

– Обычным образом. Их директор – его звали, кажет – ся, мистер Беренштейн – предложил Полу хороший контракт, и он согласился.

– Что‑то очень уж просто, – с явной угрозой намекнул я.

– А что тут странного? Пол был прекрасным ученым, но очень зацикленным на собственных идеях. Коммерческой выгоды его лаборатория практически не давала, и хотя… фирма смотрела на это сквозь пальцы, но, когда он захотел уйти, никто не стал ему мешать. Я, правда, разговаривала с ним перед отъездом, и меня немного насторожило, что, обычно много и охотно рассказывавший о работе, он ни словом не обмолвился о своих планах. Но я не придала этому большого значения. И больше вестей ни о нем, ни от него не было вплоть до самой катастрофы.

Гаэль наконец опустила бластер, с выражением явного разочарования на лице, но я не мог сдаться столь легко.

– Как давно это было?

– Четыре года назад.

– И именно в этот период, о котором, по вашим словам, вам ничего не известно, ваш муж и синтезировал данный препарат?

– Вероятно. Если это действительно сделал он. На “Бантаме” работало много талантливых биоинженеров… – Она улыбнулась, не скрывая усмешки. – Так что, как видите, было довольно глупо размахивать бластером.

– Зато снести вам башку – просто из вредности! – будет очень даже приятно, – огрызнулась Гаэль, но мгновенно сменила тон, словно под воздействием некой вновь пришедшей мысли. – Впрочем, ученых не подбирают в команду по статистическим данным, как футболистов. Беренштейн и ваш муж должны были быть знакомы и прежде, когда он еще работал на CIL. Ведь так?

Миссис Виттенберг явно поколебалась, стоит ли ей отвечать, но все же нехотя бросила:

– Да, вы правы. Пол несколько раз упоминал при мне его имя в связи с какими‑то своими опытами.

– И что же стало с лабораторией вашего мужа? – подхватил я мысль своей спутницы.

– Она законсервирована с тех пор, как он уехал, – еще более неохотно призналась миссис Виттенберг.

– Там указано местоположение? – Я ткнул подбородком в висящую на стене карту.

– Да.

– Ну так покажите!

Когда же она встала, сделала пару шагов вправо и указала на небольшой флажок в северо‑западной части главного континента Денеба, я подскочил, опрокинув стул. Трудно было поверить в такое совпадение, но лаборатория Пола Виттенберга располагалась на краю хорошо известного мне горного плато – менее чем в десяти милях от спрятанного в одной из пещер близлежащего хребта портала, связывавшего Денеб IV с Керторией!

Глава 6

Черные базальтовые стены, неровный пол, в котором постоянно надо высматривать трещины, однообразный стук капель воды, доносящийся то дальше, то ближе, – все это нагоняло на меня тоску и тревогу.