– Нет, – твердо ответил Профессор. – В поездах не ездят. Ходят пешком.

– Жаль. – Шестаков сказал это сам себе, быстро вспомнив, что в его папке на платформы приходилось меньше половины случаев. Мозг его лихорадочно заработал: неужели дело в вагонах?

– Простите? – Профессор удивился. – Чего именно жаль?

– Мих, – взмолился Мухин, – да не сиди ты, как красна девица на смотринах! Покажи Савелию Сергеевичу свою папку! Ты же видишь, человек знающий!

Это Миша уже и сам видел. И если бы не Матильда, Профессор понравился бы ему гораздо раньше.

– Так, так, так, – приговаривал СССР, рассматривая график.

Перед ним на столе лежал Мишкин шедевр – статистика несчастных случаев за последние семь месяцев по всем сорока девяти станциям метро. Политеховские навыки не перебили даже десять лет работы с хулиганами и карманниками. Разными цветами на графике были отмечены данные по месяцам (для этого пришлось одалживать у соседского ребенка фломастеры).

Приятно, черт возьми, работать с умным человеком! Профессор минут пять рассматривал веселый узор из желтых, синих и лиловых точек, потом потер переносицу и заговорил, обращаясь к Мише:

– Насколько я понимаю, вас заинтересовало внезапное увеличение количества происшествий на участке “Девяткино” – “Площадь Мужества”?

– “Площадь Ленина”, – поправил его Шестаков.

– Нет, нет. “Лесная”, “Выборгская”, “Площадь Ленина” – это как бы инерционный хвост. Смотрите: после того как между “Площадью Мужества” и “Лесной” затопили тоннели, несчастных случаев там стало не больше нормы.

– Не понял. – Толик наморщил лоб.

– Да что ж тут непонятного? Человек едет в центр с “Площади Мужества”. Он стоит на платформе. И перед самой посадкой в поезд подвергается какому‑то вредному воздействию. Он успевает сесть в поезд, и там ему становится плохо. А та станция, на которой его высадят и вызовут врача, попадает в ваш, – Профессор помахал в воздухе листком, – график.

– Логично, – согласился Миша. – А что вы подразумеваете под “вредным воздействием”?

СССР надолго задумался, перебирая бумаги.

– Я думаю… Больше всего это похоже на очень сильный, избирательного действия галлюциноген. Вы проверяли?.. Ах да, да, вижу, проверяли…

Мухин глядел на Профессора, как на волшебника.

– … Кроме того, очевидно распространение этого… м‑м‑м… фактора… именно от конечной станции к центру… Видите, на первых порах такие случаи отмечались только в “Девяткино”… Вы говорите, кто‑то видел перед… м‑м‑м… случившимся крысу?

– Да. Человек пять‑шесть, – быстро ответил Мухин.

– Нападений, укусов не наблюдалось?

– Нет, – хором ответили Миша с Толиком.

– А вы знаете, – вдруг весело оглядел их СССР, – это очень интересно! Я, пожалуй, займусь этим феноменом.

– То есть вы согласны, что здесь замешаны крысы? – Шестаков невольно кивнул головой в сторону Матильды. Она, видимо, устала ползать по рукаву хозяина и снова расположилась на столе.

– Замешаны? – Мише показалось, что Профессор поморщился. – Какое неприятное милицейское слово… Посмотрим. Надо проверить. Хотя я пока не очень хорошо себе представляю, каким именно образом они могут быть, как вы говорите, “замешаны”, но… скорость распространения… миграции… плодовитость… Короче, будем искать. Я могу взять это домой на день‑два? – Савелий Сергеевич протянул руку к папке.