Как раз в тот момент, когда он уже собирался отвернуться от окна, переднее окно “Волги” стало опускаться, и Юрий увидел за рулем человека, который показался ему знакомым.

– Оптика есть? – не оборачиваясь, спросил он. Через несколько секунд Арцыбашев сунул ему что-то продолговатое, имевшее странно сложную форму. Юрий опустил глаза и увидел, что держит в руке оптический прицел.

– Карл Цейсс, – на глаз определил он. – Ого!

– Дерьма не держим, – гордо ответил Арцыбашев. Юрий прильнул к прицелу и сразу же убедился в своей правоте: за рулем машины сидел тот самый костлявый тип, который вместе с Губастым приковал его в гараже. Пока Юрий вел наблюдение, костлявый вдруг открыл дверцу и вышел на дорогу. Он направился прямо к джипу, на котором приехал Юрий, осмотрел его со всех сторон, попытался заглянуть в салон через затемненное сверх всякого предела боковое стекло, махнул рукой кому-то, оставшемуся в “Волге”, пересек тротуар и скрылся в мертвой зоне, где его уже нельзя было разглядеть. Вместо него в поле зрения возник, выбравшись из “Волги”, угрюмый здоровяк с черной, как головешка, шевелюрой и быстрым шагом двинулся за костлявым, нащупывая что-то за отворотом джинсовой куртки.

– Убедился? – спросил у Юрия над ухом Арцыбашев.

– Убедился, – сказал Юрий. – Только это, приятель, никакой не “хвост”. У нас это называлось “язык”. Ты меня понял? Быстро намочи полотенце!

Он принял из рук встревоженного Арцыбашева мокрое холодное полотенце, махнул ему на прощанье рукой и выскочил на лестничную площадку. В шахте гудел и лязгал лифт. Юрий стремглав бросился на пятый этаж и затаился там, осторожно поглядывая вниз, на площадку перед квартирой Арцыбашева.

Вопреки его ожиданиям, лифт не остановился на четвертом этаже. На площадку пятого не выходило ни одной двери, и Юрий понял, что ошибки быть не может: в лифте ехал костлявый с приятелем, решивший для разнообразия поиграть в профессионала. Юрий улыбнулся и встал напротив дверей лифта, держа в правой руке взведенный газовый револьвер охранника, а в левой – мокрое полотенце.

Когда двери начали открываться, Юрий бросил в освещенную кабину короткий взгляд, чтобы окончательно исключить возможность ошибки, прижал к лицу полотенце, поднял ствол повыше, чтобы выпущенная с небольшого расстояния газовая струя не наделала лишних бед, и спустил курок.

Черноволосый здоровяк, кашляя и задыхаясь, попытался выбраться из моментально превратившейся в газовую камеру кабины, но Юрий коротко врезал ему ногой в промежность. Здоровяк выронил пистолет на площадку, рухнул обратно в кабину, едва не сбив с ног костлявого, и двери с характерным лязгом закрылись. Юрий выждал несколько секунд, прижав к слезящимся глазам прохладный край полотенца и стараясь дышать через раз, а затем задержал дыхание и нажал кнопку вызова лифта.

Двери распахнулись, выпустив на лестничную площадку облако невыносимо едкого смрада. Доносившиеся из запертой кабины надсадный кашель и сдавленные крики теперь стали слышны в полную силу. Юрий нырнул в этот тускло освещенный ад, схватил за волосы костлявого, которого обильно рвало на все четыре стороны, и рывком выбросил из кабины. После этого он направил револьвер в угол лифта и нажимал на курок до тех пор, пока барабан не опустел. Двери закрылись. Юрий отбросил револьвер, снова схватил за волосы корчившегося на полу костлявого и поволок его за собой, как мешок с костями.