– Отставить, – сказал Юрий. – Что это ты выдумала? Давай-ка отсюда выбираться, пока есть возможность. Ты в порядке?

– Если это можно так назвать, – честно ответила Лена и помогла ему подняться. От него исходил тяжелый запах пота, пороховой гари и какой-то непонятной гнили, словно он ночевал в бачке для пищевых отходов, и сквозь все эти ароматы пробивался неистребимый запах одеколона “Русский лес”. Не удержавшись, Лена недовольно потянула носом.

– Да, – сказал Юрий, – запашок от меня, наверное, еще тот.

– Запашок как запашок, – ответила она и снова непроизвольно всхлипнула, – вот только твой одеколон…

Юрий рассмеялся сухим каркающим смехом. Они уже спускались по лестнице, и Лена вдруг остановилась, глядя вперед расширенными от ужаса глазами.

– Ну, что такое? – спросил Юрий. – Надо идти, Алена. Просто перешагивай через них и иди. Если очень противно, можешь зажмуриться. Я скажу, когда надо будет поднять ногу повыше.

– Я… Ты пришел сюда один?

– Как перст.

– Зачем?

– Странный вопрос. – Они уже миновали завал из мертвых тел и начали спускаться на первый этаж. – Не мог же я оставить тебя здесь!

Лена снова остановилась.

– Что теперь? – спросил Юрий, на всякий случай поглядывая вниз через перила. – В чем дело?

– Филарет, – сказала она, глядя прямо ему в лицо огромными сухими глазами, – ты дурак.

– Пошли, умная, – коротко ответил он и, отвернувшись от нее, захромал вниз, тяжело опираясь о перила.

Конечно, держать в руках такую скользкую ядовитую змею, как Арцыбашев, – дело тонкое и небезопасное. Змей отдавал себе в этом отчет и с той минуты, как вышел из квартиры банкира накануне вечером, смотрел по сторонам с удвоенным вниманием. Он не расставался с мобильником, ожидая звонка: инкассатор мог возникнуть на горизонте в любой момент, и тут интересы Змея полностью совпадали с интересами Арцыбашева.

Жизнь тем не менее шла своим чередом. Змей переночевал в своей квартире – не в той, которая служила ему постоянным местом обитания, а в той, которую он полгода назад приобрел на всякий пожарный случай через подставное лицо. Квартира была расположена у черта на рогах, в Бескудникове, и представляла собой самую настоящую нору, годную разве что для того, чтобы провести там несколько ночей, скрываясь от тех, кто слишком горячо желал с ним повидаться. Такое случалось редко, и потому обстановка здесь была самая что ни на есть спартанская: скрипучая древняя тахта, в которой только по счастливой случайности не завелись клопы, древний кухонный стол с изрезанной пластиковой крышкой, пара-тройка табуретов, скудный набор посуды и двухстворчатый платяной шкаф, наверняка помнивший годы послевоенного восстановления народного хозяйства. В шкафу, как правило, было пусто. Иногда Змей хранил там оружие – дом был панельный, и устроить настоящий тайник в бетонной норе, похожей на внутренность нескольких составленных вместе обувных коробок, было практически невозможно. Здесь не было даже полов в привычном понимании этого слова: находчивые строители положили линолеум прямо на бетон.

Впрочем, сейчас в шкафу было пусто. Предусмотрительный Змей никогда не ночевал в одном помещении со своим арсеналом во избежание досадных случайностей наподобие милицейских проверок.

Змей валялся на тахте, курил, смотрел в потолок и слушал, как у соседей сверху работает телевизор. Передавали выпуск новостей. Голос дикторши слышался громко, но недостаточно четко, и разобрать, о чем она говорит, можно было с пятого на десятое. Речь вроде бы опять шла о нападении на броневик: Змей расслышал слова “перестрелка” и “долларов”.