– Если вон на том перекрестке вы свернете направо, то мы сократим путь, – крикнул Эдуардо.

– А если проеду прямо?

– Тогда будем ехать на двадцать минут дольше.

– Едем прямо, – сказал Джон, нажал на газ и наслаждался ощущением, как его вжало в жесткое кожаное сиденье, как красный «Феррари» с неподражаемым, прямо-таки божественным ревом ускорился и пронесся через пустой перекресток стрелой, пущенной из лука.

И в самом деле лучше, чем секс. Джон всегда представлял себе, как это здорово – ехать на «Феррари», но действительность превзошла все ожидания. Быть погруженным внутрь мощной машины, чувствовать рев мотора, как будто это биение твоего собственного сердца, сливаться воедино с автомобилем – и нестись, неудержимо, с неукротимой скоростью и силой мчаться по дорогам и выписывать виражи, от которых кровь закипает в жилах – так, будто мир принадлежит тебе одному.

– Ну что, сильно это уронило меня в ваших глазах? – спросил Джон, когда они гремели по мосту через узкую, почти пересохшую речку.

– Что именно?

– Ну, – Джон указал на машину, – вот перед вами наследник состояния Фонтанелли, исполнитель пророчества, пять веков назад избранный вернуть человечеству его будущее… И первое, что он делает, – покупает себе нечто бессмысленное и абсолютно лишнее, преступно дорогую спортивную машину!

Эдуардо засмеялся.

– Плохо вы знаете моего дедушку. Он к вам сразу сердечно привязался, и это навсегда. Теперь вы можете делать что угодно.

Джон потрясенно поднял брови.

– О!

Это его почему-то тронуло.

– Кроме того, – продолжал Эдуардо, – вы в точности соответствуете теории, которую он развил.

– Теории?

– Он десятилетиями отслеживал судьбы людей, которые внезапно и неожиданно становились богатыми. Об этом часто пишут в газетах. Он говорит, что те, кто тут же начинает экономить, очень быстро теряют состояние. А те, кто бросается исполнять самые безумные желания, впоследствии, как правило, научаются обращаться с деньгами.

– Тогда у меня есть надежда.

– Есть.

Он сделал это очень просто. Как только увидел витрину с красными болидами, с расфуфыренными витринными куклами и этой неповторимой эмблемой – черной лошадью на желтом фоне, – он словно голод почувствовал: вынь да положь ему эту машину, причем немедленно.

В кино это всегда просто. Но по эту сторону экрана машину нужно сначала зарегистрировать, застраховать, нужно пройти тысячу инстанций, прежде чем сможешь сесть и поехать.

Но Эдуардо был у него под рукой, нашел нужные слова, и в конце концов кто-то кивнул: все будет сделано, и все было сделано. Он может выехать прямо сейчас. От него потребовалось только подписать квитанцию о снятии со счета по кредитной карте какой-то невероятной суммы в лирах, – что Джон и сделал, не утруждая себя пересчетом в доллары, – и потом наступил магический момент: шеф филиала, превосходно одетый господин с напомаженными волосами, вложил ему в ладонь ключ, и они с Эдуардо сели в машину, стекла витрины раздвинулись перед ними, и под восторженный концерт гудков с улицы они выехали из магазина и усвистали прочь.

При этом Джон никогда не был фаном «Феррари». В телевизионном сериале «Магнум» он считал дешевым приемом то, что Том Зеллек мчится вдаль на «Феррари» – слишком дорогой и непрактичной, на его взгляд, машине.