Она качнула головой и зажала рот рукой. Дятел вырвался из складок её одежды, накручивая шумные круги по кладовой, его маленькое тельце в панике забилось о стены.

Элизабет махнула куда-то обрубком своего запястья.

Жрица, лежавшая за бочками, не была мертва. Щёки её всё ещё розовели, кудри мягко спадали на лоб. Словно спала… но только если не смотреть ниже шеи. А дальше — это был кошмар из распухших кровеносных сосудов, так выпиравших, что они казались трещинами на её груди. Лиф окровавленного платья плотно прижимался к коже, синяя ткань пропиталась кровью, а ногти девушки сохранили следы её плоти — словно та пыталась вырваться из неё.

— Тихо, тихо, — Билли схватил Элизабет, пытаясь её успокоить. — Мирабелла, стой.

В коридоре раздались шаги — жрицы пришли на крик.

— Спрячь дятла! — прошипела Бри.

Но бедная птица паниковала. Мирабелла поспешно ринулась к двери, споткнулась, чтобы отвлечь внимание, пока Элизабет успокоит его.

— Что это?! — требовательно воскликнула первая жрица. Она осмотрела Мирабеллу с ног до головы, а остальные рванулись в кладовую. Когда они увидели мёртвую, кто-то застонал от ужаса. Она была одной из них.

Одной из них.

Лука замерла, чтобы коснуться волос Мирабеллы. Она лежала на диване в покоях Луки, устроившись между бри и Элизабет, опустив голову на вышитую подушку.

Дверь открылась, но это была просто новопосвящённая, с подносом с чаем и печеньем, которое послушно попробовал Билли, хотя никто и не собирался к нему прикоснуться.

— Я не хочу, чтобы ты это делал, — сказала Мирабелла.

— Я тут для этого, — мягко сказал он. — Я знаю риски. И отец, пославший меня сюда, тоже.

— Ты был здесь для этого на словах, — поправила его Лука. — И потому твой отец мог обмануть нас. Думаю, он сумасшедший — поставить тебя на пути отравительницы, даже при учёте моих жриц!

— Никто больше этого делать не будет, — промолвила Мирабелла. — Никаких дегустаторов. Нет! — лицо покойницы всплыло в её голове, сражаясь с маленькой, милой Катари.

Дверь вновь отворилась — Ро. Она сняла капюшон, и алые волосы рассыпались по плечам.

— Кто? — спросила Лука.

— Новенькая, Ребекка.

Лука закрыла лицо руками. Мирабелла не знала её, видела только в храме.

— Она была… амбициозной, — пояснила Лука, наконец-то сев в мягкое кресло. — Должно быть, проверяла платье…

— Одна? — спросила Ро. — Надев его?

— Она была хорошей жрицей. Посвящённой. С фермы в Варинге. Я напишу её семье, выражу свои соболезнования. После сожжения мы поместим пепел в урну, если её мать пожелает получить останки.

Мирабелла содрогнулась. Так быстро, так по-деловому…

— Она страдала? — спросила Мирабелла. — Мне всё равно, если ты считаешь это слабостью, Ро. Я хочу, чтобы ты ответила.

Ро сжала челюсти.

— Полагаю, я не могу ответить, моя королева. Если судить по коже у неё под ногтями, мой ответ будет положительным. Но действие этого яда было достаточно быстрым. Никто не слышал её криков. И она не позвала на помощь.

— И что это было? — спросила Лука.

— Что-то кожное. Раны на лифе, там, где платье прилегает к телу. Мы всё изучим, может быть, там какие-то скрытые лезвия.

— Катарина, — прошептала Мирабелла, — какая ты теперь ужасная.

— Ребекка никогда не должна была надевать это платье, — промолвила Ро.