Натали посмотрела на растения в вазе.

— Агератина Высочайшая, — прошептала она.

— Не верю, что здесь растёт такое, — промолвил Николас.

— Не растёт, — её маленькая чёрная мамба скользнула по руке Катарины. — Но я знакома с этим ядом. Маленький пакетик может сделать токсичным всё поле, превратить мясо и молоко коров в яд.

— Яд, что творит молочную болезнь, — Пьетр вдохнул запах, доносившийся из его стакана. — Ты совсем ученик, Николас, но однажды станешь экспертом.

— Ренард, — протянул Николас, — а вот твой талант в том, чтобы превращать комплименты в угрозу.

Катарина покосилась на них, и Натали подняла свою чашечку, зная, как надо поступить.

— Экзотический яд… Прелестный подарок. Это будет медленное наслаждение, — её взгляд нашёл Катарину. Лишь на миг. Катари употребляла Агератину Высочайшую лишь два или три раза.

Катарина подняла свой бокал и осушила его. Она вытерла губы ладонью и прислушалась ко вздохам.

Глаза Натали застыли, но она отпила.

— Ты слишком сильно испытываешь себя, Катари, — промолвила она. — Пора идти в покои…

Но Катарина до своих покоев не добралась — дошла только до кабинета Натали. Когда она добралась туда, яд уже врезался в её тело, и у неё едва хватило времени, чтобы снять змею с запястья и отдать её Пьетру, а потом рухнуть на ковёр.

Судороги были кошмарными, болезненными. Она сжала зубы, прикусила язык, и кровь пахла молоком.

Она прислушивалась к страху в голосах Пьетра и Натали, когда они взывали ко второй части своего дара, целительству, вспоминая старые уроки. Средства. Антидоты. Бутылки на полках Натали стучались одна о другую, когда она проходила мимо. Открывались и закрывались ящички.

— Положи руку на горло, — приказала Натали. — Заставь её вырвать.

Пьетр встал на колени у её головы, пытаясь разжать рот.

— Не могу, сжала зубы!

— Катари! Натали нависла над нею. Её единственная мать, такая испуганная. — Катари, немеденно…

Конвульсии понемногу притихали, и она расслабилась, хотя боль оставалось. Казалось, кто-то разорвал её рёбра и добрался до сердца, сжимая его жестокой рукой.

Пьетр усадил её себе на колени. Он поцеловал её лоб и поправил чёрные влажные волосы.

— Катари, пожалуйста, — прошептал он. — Если ты будешь так продолжать, то убьёшь себя…

Голова Катарины едва-едва держалась. Когда она заговорила, то голос звучал грубо и не походил на её собственный.

— Не будь смешным, мальчик. Мёртвое не умирает.

Чёрный Коттед

Когда Арсиноя проснулась, она увидела Джулс и Камдэн. Она слабо улыбнулась, и каждая мышца заныла от боли. Но она была в тепле, живая, кровать оказалась удобной, только пульсировала зашитая дыра в спине. И она понятия не имела, где они, но в комнате было что-то знакомое.

— Джулс?

— Арсиноя! — Джулс и Камдэн соскочили со стула. Камдэн вскочила на неё, замурлыкала, крутя хвостом.

— Воды, — прохрипела Арсиноя, но с трудом проглотила её, когда Арсиноя подала чашку. Казалось, во рту засохла кровь.

— Тётя Караф! — закричала Джулс. — Вилла! Она пришла в себя!

— Вилла? — Арсиноя потёрла глаза.