Я кивнула.

— Верю, нагишом в декабре, да еще у самой воды нежарко… — пробормотал он и зябко передернул плечами. — Мне ли не знать… Но все же, кто ты и откуда? Вроде бы я начал лучше понимать тебя, так попробуй объяснить!

Я вздохнула и стерла все нарисованное. С чего же начать?

— Хочешь пить? — спросил вдруг Эрвин. — Вон там кувшин — Анна опять принесла свое варево из сушеных яблок. На вкус оно лучше, чем можно было ожидать…

Встав, я налила в кружку душистый коричневатый напиток. Кажется, кроме яблок тут были еще груши, сливы, шиповник и еще какие-то не знакомые мне ягоды. Вторую кружку я подала принцу, но он отказался, пояснив:

— Не люблю сладкое, да только никак не могу втолковать Анне, чтобы не добавляла столько меда.

По мне так этот взвар вовсе не был чрезмерно сладким, но у всех ведь разные вкусы… Скажем, кто-то не может есть свежую, чуть посоленную икру, только что добытую из рыбьего брюха, еще теплую, а кому-то она кажется изысканным лакомством!

— Ну что же ты медлишь? Продолжай, я жду! — подбодрил Эрвин, когда я поставила кружку на стол.

Мне ничего не оставалось, кроме как сесть на прежнее место и снова взяться за грифель.

Я провела горизонтальную линию — это был горизонт, а потом нарисовала приметную скалу, похожую на голову тюленя, высунувшегося из воды. Чтобы ясно было — это не зверь, а камень, я изобразила на самой скале и вокруг нее морских птиц. Еще на этой скале часто пережидали ночь и непогоду лебеди, возвращающиеся из дальних стран на родину — их я и нарисовала тоже. Рука Эрвина — он касался локтем моего локтя — вдруг напряглась, но он произнес лишь:

— Это твой родной берег?

Так ему было понятнее, поэтому я кивнула, стерла рисунок и, как умела, нарисовала своего отца, увенчанного короной, с трезубым жезлом — символом власти в руке. Подле него были мои братья и бабушка, а во внешнем круге — мы с сестрами, следом — придворные… Конечно, это были всего лишь схематичные фигурки, но…

— Уж не хочешь ли ты сказать, будто ты — принцесса? — со смешком произнес Эрвин, когда я указала на закорючку, долженствующую обозначать меня среди сестер. — Из какого же королевства?

Вместо ответа я снова прочертила линию над нарисованными головами. Над нею теперь светило солнце и поднимал парус крохотный кораблик, резвились дельфины, а ниже, вокруг моих домочадцев, суетились рыбы, как домашние собачки у придворных дам.

— Если это шутка, то не смешная, — после паузы выговорил Эрвин, положив руку поверх моей — я как раз хотела дорисовать кое-что. — Принцесса подводного царства, ты это имеешь в виду? Ну надо же! И где же твой рыбий хвост?

Он выразительно взглянул вниз, на мои туфельки, едва видневшиеся из-под юбки, и я поспешила подобрать ноги.

— Ну продолжай же, я исполнен внимания! — подбодрил принц.

Я чувствовала, что он злится, но почему? Вот загадка! Даже если он считает мой рассказ в картинках глупой выдумкой, отчего не прикажет прекратить морочить ему голову?

И этот рисунок исчез с доски, и я снова нарисовала скалу, похожую на голову тюленя, и себя, сидящую на ней, — ветер развевал мои распущенные волосы, вплетая в них морскую пену, волны бились о камень, а я протягивала руки к лебедям.

Они не могли кормиться в тех местах — там было слишком глубоко, чтобы добыть мелкую рыбешку или водоросли, да еще приходилось следить во все глаза, чтобы самих никто не сцапал! Желающих там хватало… Я, жалея измученных дальним странствием птиц, приносила им из глубин придонной травы и водорослей, рачков, крабов, креветок, даже морских червей — неприхотливые лебеди охотно брали корм с моих ладоней.