|
Но поскольку никому еще не удавалось жить одними лишь неосуществимыми мечтами - тем более если мать у тебя швея, а отец торгует с лотка, - то вскоре Мария поняла, что надо бы повнимательней присмотреться к тому, что происходит рядом и вокруг. Она стала прилежно учиться, а одновременно - искать того, с кем можно было бы разделить мечты о другой жизни. И когда ей исполнилось пятнадцать, влюбилась в одного паренька, с которым познакомилась во время крестного хода на Святой неделе. Нет, она не повторила той давней ошибки - с этим пареньком они и разговорились, и подружились, вместе ходили в кино и на всякие праздники. Заметила она, впрочем, и нечто похожее на ее первое чувство: острее ощущала она любовь не в присутствии предмета своей любви, а когда его не было рядом - вот тогда начинала она скучать по нему, воображая, о чем будут они говорить при встрече, припоминая в мельчайших подробностях каждое мгновение, проведенное вместе, пытаясь понять, так ли она поступила, то ли сказала. Ей нравилось представлять себя опытной девушкой, которая однажды упустила возлюбленного, не сумела уберечь страсть, знает, как мучительна потеря, - и теперь решила изо всех сил бороться за этого человека, за то, чтобы выйти за него замуж, родить детей, жить в доме у моря. Поговорила с матерью, но та взмолилась: - Рано тебе, доченька. - Но вы-то в шестнадцать лет уже были замужем за моим отцом. Мать не стала ей объяснять, что поспешила под венец, потому что случилась нежданная беременность, а ограничилась лишь фразой "тогда другие были времена", и на том тему закрыли. А на следующий день Мария и ее паренек гуляли по окрестным полям. Разговаривали на этот раз мало. Мария спросила, не хотелось бы ему постранствовать по свету, но вместо ответа он вдруг обхватил ее и поцеловал. Первый поцелуй! Как мечтала она о нем! И обстановка была вполне подходящая - кружились над ними цапли, садилось солнце, где-то вдалеке слышалась музыка, и скудный пейзаж исполнен был яростной, совсем не умиротворяющей красоты. Мария сначала притворилась, будто хочет оттолкнуть его, но уже в следующее мгновение сама обняла его и - сколько раз видела она это в кино, по телевизору, в журналах! - с силой прижалась губами к его губам, склоняя голову то налево, то направо, повинуясь ей самой неподвластному ритму, Иногда язык его дотрагивался до ее зубов, доставляя ей неизведанное и очень приятное ощущение. Но он вдруг остановился. - Ты что, не хочешь? Что могла она ответить? Не хотела? Конечно, хотела, еще как хотела! Но женщина не должна изъясняться таким образом, да еще со своим будущим мужем, а не то он всю жизнь будет считать, что заполучил ее безо всякого труда, без малейших усилий и что она очень легко на все соглашается. И потому Мария предпочла вообще промолчать. Он снова обнял ее, снова прильнул к ее губам - но уже без прежнего жара. И снова остановился, залившись густым румянцем. Мария догадалась - что-то пошло не так, но что именно - спросить постеснялась. Взявшись за руки, они пошли назад и говорили по дороге о предметах посторонних, словно ничего и не было. А вечером, с трудом и очень тщательно подбирая слова - она была уверена, что когда-нибудь все написанное ею будет прочитано, - и не сомневаясь, что днем случилось нечто очень важное, занесла Мария в дневник: Когда мы влюбляемся, кажется, что весь мир с нами заодно; сегодня, на закате, я в этом убедилась. А когда что-то не так, ничего не остается - ни цапель, ни музыки вдали, ни вкуса его губ. И куда же это так скоро сгинула и исчезла вся эта красота - ведь всего несколько минут назад она еще была, она окружала нас?! Жизнь очень стремительна; в одно мгновенье падаем мы с небес в самую преисподнюю. |
