Кейт не помнила, что случилось. Последнее, что осталось в памяти, — как ложилась спать. Потом услышала какой-то шум…

И боль. Раскалывающая, мучительная, жуткая боль в голове перед тем, как все погрузилось во мрак. Говнюк, должно быть, ударил ее по затылку; теперь у нее там, сзади, шишка размером с Техас. Каким надо быть ничтожеством, чтобы бить людей по затылку? Нет, так просто она не сдастся…

Упав на расстеленное на полу одеяло, Кейт снова принялась отжиматься. Не так, чтобы мышцы устали, но достаточно, чтобы сердце забилось быстрее и удалось слегка согреться. В грузовом контейнере пахло блевотиной и испражнениями, хотя все было вымыто водой и отбеливателем. Воняло хлоркой. Кейт взглянула на замаранный желтым угол.

Туалетный угол.

Ее мочевой пузырь был полон. Наверное, это инстинкт — испражняться в угол. Она прошла прямо к двери, присела на корточки и помочилась. Когда он вернется, ему никак не удастся обойти эту лужицу.

Этот тип оказался весьма сильным. Поднял ее, куда-то отнес, а затем бросил в контейнер, где она упала на бок так, что едва не потеряла сознание. К тому моменту, как ей удалось избавиться от мешка на голове, дверь уже была закрыта и заперта. Мешок оказался колючей наволочкой, которой Кейт обернула ноги, чтобы не замерзли. Кто он? Как проник в ее дом? Слава богу, там не было девочек. Сейчас ее утешало лишь это.

Кейт специально не смотрела на четыре крюка в полу. Между этими крюками виднелись пятна крови. Лампа, стоявшая в дальнем углу, отбрасывала слабый свет.

Она могла бы разжечь огонь с помощью грязного одеяла, но для этого нужно выбрать наиболее подходящий момент. Если заняться этим прямо сейчас, задохнешься от дыма. Если ждать, пока он откроет дверь, огонь может не разгореться.

Кейт села и, опустив голову, переключилась на мысли о девочках. О трех своих дочерях, так нуждавшихся в ней. Она смахнула нахлынувшие на глаза слезы. Этот тип убил по меньшей мере десять, если не двадцать женщин. Как они вели себя здесь?

Вероятно, пытались развести огонь. Хорошо. Пока что это единственное очевидное орудие против него. Может, есть и какие-то другие? Она осмотрела все помещение сверху донизу, пытаясь найти какую-нибудь железку, которую можно было бы использовать. Ничего. Даже вделанные в пол кольца были прочно закреплены. Кейт тянула одно до тех пор, пока не сорвала кожу на руке.

«Нет, — сказала она себе, — единственное в этом контейнере орудие против него — мое собственное тело. Я сама».

В этой металлической тюрьме Кейт совершенно потеряла счет времени. Из отчетов о вскрытии она знала, что жертв оставляли одних без пищи, и они умирали от голода. Сможет ли она съесть одеяло? Да и сойдет ли вообще одеяло за пищу? Так много женщин погибло от рук этого монстра — что отличает ее от других? Как выжить ей, если выжить не смогли другие?

Как ему удалось подчинить их себе? Конечно, лишенные воды и пищи, они были слабы. Но, может, дело было и в чем-то другом?

Когда он откроет дверь — а рано или поздно он это сделает, — первым ее порывом будет броситься на него. Выбраться из тюрьмы на свет, даже если снаружи холодно. Ждет ли он этого? Если да, то будет готов. Что у него будет с собой? Пистолет? Нож? Если он будет вооружен, в чем ее лучший шанс на спасение?

Кейт подтянула к себе одеяло. Ее единственный шанс — одеяло. Бросившись на него с одеялом, нужно целиться в голову и пытаться увернуться от его оружия. То есть ей придется сразиться с ним. Конечно, первым импульсом было бы побежать, но она босая и голая, а он одет и обут. Так что придется сражаться до тех пор, пока она не одолеет его.

Кейт прижалась к стене, пытаясь согреться. Да.

Единственный шанс на спасение — драться.

Ради девочек.

* * *

Лорел вбежала в дом Кейт сразу же вслед за несколькими копами.