Когда они вернулись в третий раз, они подняли его и выпихнули из камеры в длинный темный коридор. Он попытался не думать о том, что с ним собираются сделать. В письменном указе о присуждении ему ордена Почета говорилось, что лейтенант Фицджералд бесстрашно руководил своими солдатами, спас жизнь собрату-офицеру и совершил удивительный побег из лагеря военнопленных. Но Коннор знал, что он никогда еще не встречал бесстрашного человека. В лагере «Нан Динь» он провел один год, пять месяцев и два дня — но тогда ему было только двадцать два года, а в двадцать два года человек думает, что он бессмертен.

Когда его вывели из коридора во двор, залитый солнцем, первое, что увидел Коннор, это была группа заключенных, сооружавших виселицу. Теперь ему был пятьдесят один год. Ему не нужно было напоминать о том, что он не бессмертен.

Когда в понедельник Джоан Беннет пришла на работу в Лэнгли, она точно знала, сколько дней она отслужила из своего восьмимесячного заключения, потому что каждый вечер, перед тем как уйти из дома, она кормила кошку и отмечала еще один день в настенном календаре.

Она оставила машину на западной стоянке и направилась прямо в библиотеку. Зарегистрировав свой приход на работу, она по металлической лестнице поднялась в справочный отдел. Следующие девять часов, с одним обеденным перерывом в полночь, она будет читать отрывки из газет, поступившие по электронной почте с Ближнего Востока. Ее главной задачей будет искать упоминания о Соединенных Штатах и, если эти упоминания будут критическими, электронно копировать их, сопоставлять и отправлять по электронной почте на третий этаж своему шефу, который в более цивилизованное время — следующим утром — будет оценивать их значение. Это была скучная, изнурительная работа. Несколько раз она думала о том, чтобы уволиться, но потом решала, что не доставит Гутенбургу такого удовольствия.

Как раз перед полуночным обеденным перерывом Джоан заметила заголовок в газете «Истанбул Ньюз»: «Начинается суд над убийцей из мафии». Она все еще думала, что мафия бывает только итальянская, поэтому ее удивило, что речь в статье шла о южноафриканском террористе, которого будут судить за попытку покушения на нового президента России. Она не обратила бы на это особого внимания, если бы не увидела рисунок, изображавший подсудимого.

Сердце у нее забилось сильнее, когда она внимательно прочитала длинную статью Фатимы Кузман, восточноевропейского корреспондента газеты «Истанбул Ньюз», которая утверждала, что сидела рядом с профессиональным убийцей на собрании в Москве, где выступал Жеримский.

Наступила полночь, но Джоан продолжала сидеть за своим столом.

Коннор стоял во дворе тюрьмы и смотрел на недостроенную виселицу, когда подъехала милицейская машина и его втолкнули на заднее сиденье. К его удивлению, там его ожидал начальник милиции. Большенков едва узнал осунувшегося, наголо обритого человека.

Когда машина выехала из тюрьмы, никто из них не произнес ни слова. Водитель повернул направо и поехал по берегу Невы со скоростью пятьдесят километров в час. Они проехали мимо трех мостов и пересекли Неву по четвертому, въехав в центр города. Когда они ехали по мосту, Коннор посмотрел из окна на светло-зеленое здание Эрмитажа, так непохожее на тюрьму, из которой его только что вывезли. Он посмотрел наверх на синее небо, и вбок на прохожих. Как быстро он понял, насколько он ценил свою свободу! Переехав на южный берег реки, водитель свернул направо и, проехав несколько сот метров, остановился перед зданием суда. Ожидавший милиционер открыл дверцу машины. Если бы раньше Коннор собирался бежать, то присутствие пятидесяти милиционеров на тротуаре быстро заставило бы его отказаться от этих намерений. Милиционеры образовали коридор, по которому Коннор взошел по ступенькам в массивное каменное здание.

Его подвели к столу в вестибюле, осмотрели его запястье и внесли номер «12995» в обвинительное заключение.