Молодой человек откинул в сторону изящный гобелен четырнадцатого века, изображавший битву во Фландрии. За ним скрывался большой телевизор. Плоский серебристый экран плохо сочетался с изысканной обстановкой этой комнаты — впрочем, подумал Джексон, то же можно было сказать о хозяине дома и его приспешниках.

Прежде всего на экране появилось изображение внешнего вида «Крестов».

Алексей Романов посмотрел на вход в тюрьму и сказал:

— Ожидается, что Жеримский приедет в «Кресты» в семь часов пятьдесят минут. Его кортеж будет состоять из семи машин, сам он едет в третьей. Он войдет в тюрьму через боковой вход, который расположен вот здесь. — Алексей показал пальцем на экран. — Его встретит Владимир Большенков, который проведет президента в главный двор, где должна состояться казнь. В семь часов пятьдесят две минуты…

Алексей Романов продолжал подробно объяснять план побега. Джексон заметил, что он не упомянул о «маленькой проблеме», которую, видимо, его отец должен решить до завтрашнего дня. Кончив объяснять, Алексей выключил телевизор, задернул гобелен и поклонился своему отцу. Затем, не сказав больше ни слова, он вышел.

Когда дверь за ним закрылась, старик спросил:

— У вас есть какие-нибудь замечания?

— Одно или два, — сказал Джексон. — Во-первых, позвольте мне сказать, что на меня ваш план произвел большое впечатление, и я думаю, что у него есть все шансы удачно осуществиться. Вы явно продумали почти все неожиданности, которые могут возникнуть — то есть, если, конечно, Коннор согласится на ваши условия. И я должен повторить, что не имею права говорить от его имени.

Романов кивнул.

— Но у вас есть еще одна проблема.

— И вы знаете, как ее решить?

— Да, — ответил Джексон, — знаю.

Большенков провел почти час, подробно объясняя план Романова, а потом ушел, чтобы дать возможность Коннору обдумать его. Он знал, что время поджимает: Жеримский должен был прибыть в «Кресты» на следующее утро.

Коннор лежал на койке. Условия были более чем ясны. Но даже если он примет их и его побег будет удачным, он не был уверен, что сможет выполнить то, что от него требуют. Если он не сможет этого сделать, они его убьют. Все было проще простого — кроме того, что Большенков обещал: это будет не скорая и легкая смерть через повешение. Большенков также дал ему понять — на случай, если у Коннора возникнут на этот счет какие-нибудь сомнения, — что ответственность за все контракты, заключенные с русской мафией и не выполненные, автоматически возлагается на его ближайших родственников.

Коннор вспоминал циничное выражение на лице начальника милиции, когда тот вынул из внутреннего кармана и передал ему две фотографии.

— Две красивые женщины, — усмехнулся Большенков. — Вы должны ими гордиться. Будет жаль, если их жизнь прервется из-за обстоятельств, о которых они не имеют представления.

Через пятнадцать минут дверь снова отворилась, и Большенков вернулся; во рту у него была незажженная сигарета. На этот раз он не сел. Коннор продолжал глядеть в потолок, как будто Большенкова здесь и не было.

— Я вижу, наше предложение все еще представляет для вас некоторую трудность, — Большенков закурил сигарету. — Даже после нашего недолгого знакомства это меня не удивляет. Но, может быть, вы примете решение, услышав последние новости.

Коннор продолжал глядеть в потолок.

— Ваша бывшая секретарша Джоан Беннет погибла в автомобильной аварии. Она ехала из Лэнгли к вашей жене.

Коннор снял ноги с койки и сел, глядя на Большенкова.

— Если Джоан погибла, откуда вы знаете, куда она ехала?

— Агенты ЦРУ не единственные люди, которые прослушивают телефонные разговоры вашей жены, — ответил начальник милиции.