Кельсер шагнул к упавшей монете. Вокруг заклубился туман, будто насекомые слетелись на пламя, — так всегда происходило рядом с алломантами, жгущими металлы. Кельсер видел, как туман вился вокруг Марша.

Кельсер опустился на колени. Незримый для других голубой луч, почти паутинка, протянулся от его груди к монете. Собственно, сотни лучей выходили из его груди и соединялись с ближайшими источниками металлов. Эти лучи создавались железом и сталью — для отталкивания и притяжения. Джеммел велел ему поджечь все металлы, но он часто нес чепуху. Одновременно жечь железо и сталь бессмысленно — это противоположности.

Кельсер погасил железо, оставив лишь сталь. С помощью стали можно оттолкнуться от любого металла поблизости. Толчок был мысленным, но ощущался, будто действуешь обеими руками.

Наступив на монету, Кельсер оттолкнулся от нее, как учил Джеммел. Монета не могла сдвинуться вниз, поэтому Кельсера подбросило вверх. Он подскочил на добрых пятнадцать футов, неловко ухватился за парапет и, закряхтев, перевалился через край.

Из груди вырвались, утолщаясь, новые голубые лучи. К Кельсеру быстро приближались какие-то источники металла.

Выругавшись, он выбросил вперед руку и толкнул летящие к нему монеты. Взрезав туман, они отскочили обратно в темноту. Показался Джеммел. Несомненно, монеты — его рук дело. Иногда он нападал на Кельсера. В ночь их знакомства старик столкнул его с обрыва.

Кельсер так пока и не решил, то ли безумец его испытывает, то ли и впрямь пытается убить.

— Нет, — пробурчал Джеммел. — Нет, он мне нравится. Он почти никогда не жалуется. Трое других все время жаловались. Этот сильный. Нет. Недостаточно сильный. Нет. Еще нет. Он выучится.

Позади Джеммела виднелись два силуэта — мертвые стражники. По камням текли ручейки крови. В темноте кровь казалась черной. Туман словно боялся Джеммела — не обволакивал его, как других алломантов.

Ерунда. Просто игра воображения. Кельсер выпрямился и ничего не сказал о нападении. Нет смысла. Просто нужно оставаться начеку и учиться у старика всему, чему можно. Желательно при этом не погибнуть.

— Не нужно толкать рукой, — проворчал Джеммел. — Тратишь зря время. И привыкай все время жечь пьютер. Ты бы тогда так не пыхтел, перелезая через стену.

— Я…

— И не оправдывайся, что бережешь металлы. — Джеммел разглядывал крепость. — Знавал я уличных мальцов. Они ничего не берегут. Докопаешься до такого, и он пустит против тебя все, что есть, — всю силу до капли, все уловки до последней. Они знают, что ходят по грани. Молись, чтобы никогда с ними не столкнуться, красавчик. Тебя разорвут на куски и сожрут, а что останется — приберут про запас на черный день.

— Я хотел сказать, — спокойно произнес Кельсер, — что ты даже не сообщил мне, чем мы сегодня занимаемся.

— Проникаем в крепость, — прищурился Джеммел.

— Зачем?

— Это имеет значение?

— Проклятье, да.

— Там кое-что важное, — пояснил Джеммел. — И мы его отыщем.

— Что ж, теперь все ясно. Спасибо за откровенность. Может, тогда просветишь меня насчет смысла жизни, раз уж вдруг решил отвечать на вопросы?

— Я его не знаю, — ответил Джеммел. — Думаю, это чтобы мы могли умереть.

Подавив стон, Кельсер прислонился к стене.

«Я это сказал, — понял он, — ожидая услышать в ответ какое-нибудь едкое замечание. Вседержитель, как же я скучаю по Доксу и команде».

Джеммел не улавливал юмора, даже самых жалких потуг на него.

«Пора возвращаться, — подумал Кельсер.