— Да я так, к слову. Мне без разницы. У меня с ним встреча назначена.

— С кем? С самим?..

— С Гариком Магомедовым, с кем еще, — с гордостью ответил Климов.

Вскоре по клубу словно просквозило ветерком. Забухали двери, зазвучали гортанные голоса, отдающие команды. Где-то просыпалось разбитое стекло. К ним в закуток заглянул джигит, перепоясанный пулеметной лентой, опалил черными углями глаз, будто сфотографировал, — и тут же сгинул. Гадать нечего: хозяин приехал.

Опять установилась мирная тишина, нарушаемая звуками оркестра, наигрывавшего джазовую мелодию — сладкая весть из давно миновавших времен.

— Позовут, Вань, — упредила его вопрос Алиса. — Если захотят увидеть, позовут.

— Может, пока на рулетку сходим? — предложил Климов.

Постояли у рулетки. Среди трех-четырех играющих и пяти-шести зевак. Все ставили по маленькой, кроме пожилого казаха с кирпичом вместо лица. Казах вытряхивал из карманов баксы, как песок, но ему не везло. За полчаса спустил не меньше десяти кусков. В конце концов в ярости попытался прокусить золотой жетон, но и это ему не удалось.

Алиса подлезла к нему под локоть:

— Мусай-ага, остудись, дорогой! Пойдем выпьем с Алисой. Потом еще поиграем.

Климов ожидал, что казах ее шуганет, — ничего подобного.

— Где раньше была, девочка? — обрадовался степняк. — Совсем разорили старика.

Опять загадка. В таких заведениях принято подначивать раздухарившегося игрока, а не уводить от стола.

— Я не прощаюсь, — Алиса дружески подмигнула Климову, уже повиснув на багроволиком толстяке.

Климова кто-то тронул за плечо. Оглянулся — юноша лет шестнадцати в темно-синей шелковой пижаме. Конфетка в обертке — да и только. Но взгляд серьезный, взрослый.

— Ты — Волчок, да?

— Чего тебе?

— Хозяин ждет, пошли.

— Одну секунду, сынок.

Климов ссыпал оставшиеся фишки на «зеро», впился глазами в магический круг. Отдыхал, сосредоточивался. Шарик замер: не повезло. — Ладно, айда, — бросил наконец раздраженно. Шли они долго: два этажных перехода, лестница, лифт. Климов поинтересовался у гонца:

— Ты почему в пижаме, сынок? Прохладно здесь.

— Не ваше дело, — дерзко ответил юнец.

— И то верно, — согласился Климов. — Но грубость тебе не к лицу. Ты все же не девочка.

Гарий Хасимович принял его в обычном офисном кабинете, в казенной обстановке. Был занят тем, что изучал какие-то бумаги за письменным столом. На столе компьютер последнего поколения «Прима». Над головой, там, где у государственных чиновников обычно висит портрет очередного царька, большая фотография самого Гария Хасимовича: сидел он почему-то под пальмой, в пробковом шлеме, а за его спиной стоял абиссинец с опахалом из страусовых перьев. Впечатляющая картинка. Если принять за мебель дюжего молодца, притаившегося в углу, в кабинете Шалва был один.

Про него Климов знал все, что знала контора, а это, фигурально говоря, спектральный анализ, но сейчас его интересовало, какой стадии озверения достигло это загадочное существо. Если измерять озверение (выпадение из гуманитарной нормы) по десятибалльной шкале Петерсона (аналитик «Вербы»), то на самом верху обычно оказывались крупные политики, приватизаторы, банкиры; внизу — мерзавцы вроде Жоры Краснюка, знаменитого совратителя малолетних, любимца столичных журналов. Шалва по этой классификации находился где-то посередине.

По внешности Климов ничего не определил. Обыкновенное лицо псевдославянского типа, с легкой восточной примесью, латунный череп с хорошо развитыми надбровными дугами, в глазах спокойное, одухотворенное выражение, какое можно встретить у священника.