— Не беспокойся, это еще впереди. Он и нас застрелит, если мы что-нибудь не предпримем. — Он поднял бокал. — Твое здоровье! — Внешне он был совершенно спокоен. — Смешно, — продолжал он, — как действует на людей золото. Возьмем, к примеру, Штельбена. Он убил девять человек с такой же легкостью, с которой мы с тобой могли бы сократить текст сценария. То же самое Мэйн. Бандит, который убивает без всякой мысли, без всяких эмоций. Его волнуют только его собственные дела.

— Какого черта ты влез в эту историю? — спросил я.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

— Я знал, что раньше или позже, ты задашь мне этот вопрос. — Он задумался. — Знаешь ли, я сам уже несколько минут задумываюсь над этим. Гордость, возможно, и ненасытная жажда острых ощущений. Ты знаешь, как офицер разведки я был на хорошем счету. Я брался не за все дела. Но дело Штельбена меня заинтересовало. Я не мог усидеть сложа руки. И когда ты прислал мне фотографии, я понял, что был прав. Я узнал Мэйна, да, пожалуй, и Керамикоса. Мне оставалось только приехать и посмотреть, что тут происходит. Но сегодня утром, когда я сказал о том, что котелок закипает, я и не предполагал' что события развернутся так стремительно. — Он похлопал меня по плечу. — Извини. Я вовсе не хотел впутывать тебя в такую опасную историю, Нейль.

— Так давай выбираться из нее, — сказал я.

— Но как?

— Мы сможем добраться до Тре Крочи на лыжах?

— Конечно, сможем. Но Мэйн не дурак. Он, конечно, все. предусмотрит, вплоть до лыжных ботинок. Во всяком случае, давай попытаемся.

Он Сказался прав. Мэйн находился у двери в чулан, где хранились лыжи, и стук лыж дал нам понять, что он заставил Керамикоса связывать их.

— Помогите Керамикосу.

Мы вошли в чулан. Мэйн внимательно наблюдал за нами. Кроме наших, там было еще несколько пар лыж. Мы связали их по трое вместе, после чего он велел отнести их на платформу, откуда повел нас в машинное отделение канатной дороги. Снегу навалило много, местами он доходил до колен. Мэйн отпер дверь, и мы вошли внутрь, довольные тем, что укрылись от резкого ветра. Но и внутри было холодно и стоял влажный запах, какой обычно бывает в нежилых бетонных помещениях. Все внутри было покрыто серой пленкой цементной пыли. Снег залепил зарешеченные окна. Ветер завывал в проеме, через который выходил наружу трос. Я взглянул на противоположную стену. Именно там Штельбен застрелил солдат, судя по отчету капрала Хольца. На ней не было никаких следов пуль. Она была гладкой, серой, монотонной. Инглез перехватил мой взгляд и прошептал:

— По-видимому, Штельбен заново зацементировал стену.

Мы сложили лыжи и две пары ботинок в угол возле щита с рубильником и вышли на мороз. Мэйн запер дверь. Увязая в снегу, добрались мы до платформы.

— Начнем работать сегодня, — сказал Мэйн. — Пока что прошу вас находиться у бара, чтобы я мог всех вас видеть.

В гостиной было тепло. Мы отряхнулись от снега, и он начал растекаться лужицами по полу. Джо стоял у стойки бара.

— Где вы пропадаете, черт побери? — спросил он. — И что происходит с Альдо? Он кажется еще глупее обычного. Разбил два стакана и пролил бутылку коньяка.

Анна накрывала на стол. Она испуганно воззрилась на нас. Румянец исчез с ее лица, и оно больше не казалось светлым и радостным. Джо протянул Инглезу несколько роликов.

— Может быть, это даст вам представление о возможностях проводить съемки здесь, — пробурчал он.

— А где вы проявляете пленку? — спросил Инглез.