Ее взгляд потемнел от ярости.

— Они не колеблясь убивали наших детей.

И снова все не так просто.

— Их предки убивали наших детей, не они. Они ни в чем не виноваты в этой борьбе. Мой отец превратил меня в чудовище, прокляв на такую жизнь, но я не хочу перестать себя уважать из-за его безумия.

Зефира покачала головой.

— Ты воин. Хочешь сказать, что никогда не убивал в битвах детей?

— Я учился воевать как смертный, но перестал сражаться с тех пор, как стал даймоном. Так что, нет, я никогда не забирал жизнь у ребенка. Будучи отцом, не уверен, что смогу когда-либо так поступить, — он сощурил глаза, — и это не делает меня трусом.

Зефира подняла руки, словно сдаваясь, услышав его враждебный тон. Она случайно наступила на больную мозоль, о которой понятия не имела.

— Это никогда не приходило мне в голову, — по крайней мере, его неумение причинить вред ребенку. Что же до остальных его поступков…

Это уже другая история.

Когда Страйкер поднялся с постели, она увидела вытатуированный на его правом плече клинок, привлекший ее внимание еще до того, как она сосредоточилась на их прежних играх. Это заставило ее внимательно присмотреться к тату, отложившейся у нее в голове.

Нет, этого не может быть…

— Стой, — выпалила она, потянув Страйкера назад, чтобы рассмотреть тату.

Разбитое сердце с обвивавшей его колючей лозой и мечом, вонзившимся в его пурпурный центр. А еще была лента, и имя, написанное на ней, заставило ее дыхание застрять в горле.

Зефира.

Под ним расположились восемнадцать маленьких черных слезинок, образовавших сложный узор.

— За кого они?

— По одной за каждого из моих детей и внуков. И по одной за каждую из моих жен.

Но только ее имя он написал на ленте. Ею одной отметил свое разбитое сердце.

Зефира взглянула вверх и встретилась с ним взглядом, когда он посмотрел на нее через плечо. Ее разрывали воспоминания об их совместном прошлом и противоречивые эмоции. Он был таким близким и таким чужим.

— Кто ты теперь, Страйкериус?

— Я потерянная душа, — выдохнул он тихо. — У меня была цель, но я споткнулся на пути к ней.

— А сейчас?

Его глаза опасно сощурились. Соблазнительно.

— Я вижу, что я хочу снова, но впервые в жизни не уверен, могу ли я это требовать. Я не должен был покидать тебя и знаю это.

Зефира положила ладонь на его щеку, колючую от щетины.

— Я служанка Артемиды. Я в долгу перед ней, за то, что она поддержала меня, когда никто не поддержал.

— Разве ты не заплатила этот долг тысячу раз?

Зефира помедлила. Заплатила ли? Артемида могла быть такой непостоянной и холодной. За века Зефира казнила для Артемиды бесчисленное множество людей и тех, кто солгал богине или оскорбил ее. Странно, что до этого она никогда всерьез не думала о том, чтобы оставить службу Артемиды. Ей было достаточно оставаться в безопасном храме богини и просто существовать. Единственной ее целью все эти столетия являлась защита дочери.

Да и могло ли быть по-другому? Ведь ее последней целью было состариться вместе с любимым мужчиной, а он ушел, разбив ее сердце. Ее душу. Ее жизнь.

После этого она поклялась, что никогда снова не испытает такой боли. Одного раза более чем достаточно.

Страйкер повернулся на кровати, так напряженно и обжигающе глядя на нее, что по телу побежали мурашки.

— Присоединяйся ко мне, Фира. Будь на моей стороне, и я положу мир людей к твоим ногам. Мы найдем способ разрушить проклятие моего отца и займем свое место под солнцем.

— Дневной свет не касался меня больше одиннадцати тысяч лет.