Петр молчал.

– А, понимаю… — тихо проговорил Ганька. — Ты хочешь и нужное получить, и рук не замарать? В стороне остаться? Хочешь, чтобы мучения и гибель его на меня повесили? Мол, я и так грязнее грязи, а ты чище чистого? Да после этого мне не его, а тебя промеж берез привязать охота!

– Зря время потеряешь, — зло бросил Петр. — Пока будешь со мной возиться, Славин заберет ту девку, которую ты для себя приглядел, и будет с ней таков. А тем временем команда приспеет, и все для тебя кончено будет. Так что торопись найти Славина!

Ганька оттолкнул Петра и кинулся было из подвала, но Перепечин метнулся вперед и упал перед ним на колени:

– Не запирай меня здесь больше! Выпусти! Бери что хочешь из моего добра, только помоги до Славина добраться! Девку бери, денег тебе дам, они у меня так запрятаны, что никому не сыскать! Помоги мне со Славиным — и уходи. Клянусь, не буду тебя преследовать. Уйдешь — я не спущу сыскных собак по твоему следу!

– А люди мои? — испытующе глянул Ганька.

– И людей твоих не трону. Это ведь и мои люди, мое имущество, а какой хозяин станет добро свое портить? Если Семен приведет солдат, я скажу, что никакого бунта не было, что управляющий просто спятил! Мужики шли ко мне переговорить мирно о новом оброке, а Семка со страху невесть что возомнил и всю дворню перепугал. Ефимьевна подтвердит все мои слова, дворню я застращаю твоим возвращением, твоей местью. Никто и слова не скажет, а ты мужиков предупредишь, чтобы тоже помалкивали. Все шито-крыто устроится!

– И не будет ни казней, ни порок? — недоверчиво проговорил Ганька.

– Ничего не будет! — воскликнул Петр. — Даю тебе слово законного хозяина Перепечина. Но если ты убьешь меня, всех твоих сподвижников вздернут, семьи их вышлют, как семьи пугачевцев в Сибирь высылали, а тебя, коли успеешь сбежать, будут травить, как бешеного пса, и затравят-таки!

Голос его был страшен, и на что уж Ганька Искра был храбрец, а и то по спине мороз прошел. Перепечин правду говорил, Ганька это понимал, понимал он также, что судьба дает ему случай все уладить…

– И пойдешь ты на сделку со мной за ту тайну, которую тебе нужно выведать у славинского барина? — еще раз спросил он.

– Да, — снова подтвердил Петр.

– Ну что ж, — кивнул Ганька и посторонился, давая ему возможность вылезти из подвала, — тогда по рукам!

Ульяша бежала, не разбирая дороги. Она плохо знала дом, а потому запросто могла заблудиться в его многочисленных переходах. Но ей было все равно, где находиться сейчас. Хорошо бы оказаться как можно дальше отсюда! В самом деле, а не пуститься ли в побег? Что ей тут делать? Теперь ее жертвы никому не нужны. Ее любовь оскорблена… О, она всегда знала, что бессмысленно мечтать об Анатолии, что для него она навсегда останется лишь хорошенькой крестьяночкой, к которой можно прийти потешить плоть, можно даже вступить в длительную и мучительную связь, подобно старому барину Перепечину, но под венец не пойти, уж если только перед смертью — и ради незаконно прижитых детей.

Нет, никаких мучений для себя и для любимого, никаких незаконных детей Ульяша не желала. Да и что она навоображала себе? Нет до нее дела Анатолию, нет! И ей не должно быть до него никакого дела. Теперь он не нуждается в ее заботах, он на свободе, а дальше сам о себе может побеспокоиться. И за участь Фенечки можно нимало не волноваться, у нее теперь такой защитник! Кто знает, может статься, они даже рады, что Ульяша убежала. Фенечке нужен жених, а сыщется ли для Анатолия лучшая невеста, чем сестра перепечинского барина? Умна, хороша, богата…

Но нет, на сей счет можно не тревожиться! На Фенечке лежит то же самое пятно, что на Ульяше.