Оливия права. Да, у меня появились новые успокоительные ритуалы, но ведь со многими проблемами я борюсь, так что меня нельзя наказывать. Нужно вознаградить.

Оливия терпеливая, хотя я понимаю, что умирает от желания. Но думаю, она понимает, что никакой психотерапевт не поможет мне вычеркнуть из своей жизни любую привычку, связанную с моей женой. Тем более я уверен, что большая часть моих заскоков ей нравится. И зачем она пытается это отрицать?

Так как возражений нет, и в комнате наступает тишина, то я поглощаю Оливию, вовлекая в удовольствие. Нет ничего более совершенного, чем она в этой жизни. Я понимаю, что улыбаюсь, когда в моем сознании появляется маленький и очаровательный мальчик.

– О чем ты думаешь? – спрашивает она.

– Я думаю, что мой маленький мальчик и ты – самое лучшее в этом мире.

Ее сверкающие сапфировые глаза серьезно смотрят прямо на меня.

– Кстати, о твоем маленьком мальчике…

Мое умиротворение быстро исчезает.

– И что же он опять сделал?

В голове проносится миллион сценариев, и я молюсь, чтобы он не вытворил ничего экстраординарного.

– Он украл носки Мисси.

Я испытываю облегчение. Снова носки? Стараюсь скрыть удивление.

– Зачем?

Хотя я знаю, почему он это сделал. Оливия взирает на меня так, словно я глупец.

– Потому что они были разные.

Ей совсем не весело.

– Ну, мне жаль.

Она с презрением хлопает меня по плечу, а я обиженно смотрю на нее, потирая его.

– Это не смешно.

Ну вот опять. Сколько раз нужно это объяснять?

– Я уже говорил. Скажи всем детям, чтобы они носили одинаковые носки. И все, проблема решена.

Господь всемогущий, неужели это так трудно?

– Миллер, он у входа проверяет у детей носки.

Я киваю.

– Ну, да тщательно осматривает.

– И очень раздражается, когда они разные, а затем щиплет детей. Как ты собираешься объяснять родителям, почему их дети возвращаются из школы без носков?

– Просто. Я скажу им, как решить эту проблему. – Оливия раздраженно вздыхает. Не понимаю. Кажется, она слишком много думает о том, что остальные родители считают, что с нашим мальчиком что то не так. – Я разберусь, – заверяю ее, глядя на свои пальцы, запутавшиеся в ее локонах. Я хмурюсь, переводя взгляд на Ливи. – Что то в тебе изменилось. Не знаю, почему я не заметил этого раньше.

Я начинаю беспокоиться, когда замечаю ее виноватый взгляд. Она встает с моих колен, приводя себя в порядок. Я поднимаюсь с дивана, сужая глаза.

– Я вижу мою милую девочку насквозь, и сейчас она в чем то виновата.

Она с вызовом смотрит на меня, сердито сверкая глазами так, что я почти пригвожден к стене позади.

– Я срезала дюйм!

Ахаю.

Я так и знал!

– Ты постриглась!

– У меня секлись кончики! – спорит она. – И вид становился ужасным!

– Нет, ничего подобного! – с отвращением отвечаю я, поджимая губы. – Почему ты так со мной поступила?

– Я сделала это не с тобой, а с собой!

– О, – возмущенно смеюсь я, – вот как, да?

Я иду в ванную, зная, что она преследует меня.

– Не смей, Миллер!

– Я дал тебе обещание. И сдержу его.

Я открываю шкаф и достаю машинку для стрижки, демонстративно вставляя вилку в розетку. Она подстриглась!

– Дюйм и все! Они все также тянутся до поясницы!

– Не важно! – рявкаю я, поднося машинку к голове с твердым намерением довести дело до конца.

– Отлично, – спокойно говорит она, сбивая меня с толку, – сбривай волосы. Я все равно буду тебя любить.

Рука замирает, и краем глаза я кошусь на нее.