— Дженюари, я когда-либо дал тебе дурной совет? Выслушай меня сейчас… пожалуйста. Не встречайся с ним больше. Он не может уважать тебя… ведь ты знаешь, что он женат.

— Майк, ты говоришь, как человек, отставший от жизни на три поколения.

— Я говорю со своей дочерью. И мне плевать, что все изменилось. Конечно, сейчас больше сексуальной свободы. Я не был бы шокирован, узнав, что ты переспала с Дэвидом… скажем… за несколько месяцев до вашей свадьбы. Или что ты уже переспала с ним и он не подошел тебе. Это сегодняшний день. Новая свобода. Все стало иным. Но чувства мужчин не меняются. Позволь заметить — они не уважают девушек, которые спят с ними, зная, что у них есть жены. Потому что какую бы историю он тебе ни рассказал… о том, что они спят в разных спальнях… что между ними существует соглашение — в любом случае в те вечера, когда мужчина не встречается с любовницей и остается дома, он ложится в постель с женой. Даже если он трахает ее из жалости. Я это знаю… по собственному опыту. И они относятся к своим женам с уважением, потому что чувствуют себя виноватыми перед ними. И чем лучше девушка в постели, тем сильнее чувство вины. Когда оно становится очень сильным, а девушка не желает довольствоваться несколькими вечерами в неделю… редкими тайными путешествиями… начинает предъявлять большие претензии — ее бросают, чтобы на несколько недель, пока не найдется замена, вернуться к жене. Избавь меня от этой чепухи о свободе отношений. Женатый мужчина всегда остается женатым мужчиной — в пятьдесят девять, шестьдесят или семьдесят. Меняются закон и мораль, но не отношения между людьми.

— О'кей, Майк. Успокойся. Со мной все в порядке…

— Хорошо. Возвращайся к Дэвиду или найди кого-нибудь вроде него. Порадуй отца. Я поговорю с тобой позже на неделе. Пора идти в гольф-клуб. Я играю по-крупному — когда везет, надо рисковать.

Дженюари услышала щелчок. Положив трубку, она бесцельно уставилась на пустой двор. Она, верно, потеряла разум, если решила, что Майк поймет ее. Даже если бы он не остановил Дженюари своими словами, она не смогла бы рассказать ему все. А не объяснив отцу ситуацию, она не сумела бы убедить Майка в том, что Кольт по-настоящему любит ее, что их отношения отличаются от его прежних романов. Она подумала о Томе… От любви и нежности у нее защемило в груди. Большой, сильный, удивительный человек… она способна сделать его счастливым.

Зазвонил телефон. Она едва не подвернула ногу, бросившись к нему.

— Алло…

Дженюари замолчала. Она собиралась произнести: «Алло, Том». Но это был Майк.

— Слушай, я не могу идти играть в гольф, закончив так разговор с тобой. Если этот тип, который нравится тебе, на самом деле порядочный малый, хочет развестись с женой и ты действительно его любишь, тогда…

— О, Майк… все обстоит иначе.

— Я старался говорить легкомысленно, чтобы скрыть свое волнение. Извини.

— Все в порядке, Майк.

— Я люблю тебя, детка. И помни — ты можешь рассказать своему отцу все. Ты это знаешь, да?

— Да, Майк.

— Ты любишь меня?

— Конечно.

— О'кей. Позвоню тебе на днях.

Остаток дня она провела у телефона. Том позвонил в пять.

— Я послал за тобой автомобиль. Ты приедешь в «Плазу»?

— Конечно, Том. Как ты себя чувствуешь?

— Я почувствую себя хорошо, увидев тебя.

Поток машин в городе был плотным. Дженюари нервничала, метр за метром продвигаясь к «Плазе». Добравшись до отеля, она побежала по коридору к номеру Тома.