– Ох, – сказала я, быстро думая, – дай хоть несколько минут, пока я не почувствую себя получше. – Я легла в постель и была вполне уверена, что выгляжу так, будто меня сильно тошнит. – Если меня стошнит, – говорю я, – я ведь не удержу все таблетки, правда? Они ведь все выскочат, правда? Просто пропадут впустую. – И изобразила такой звук, будто меня тошнит. Мне нужно было время подумать, и я все время думала, как сумасшедшая.

– Хорошо, – сказал Говард. – Просто пойду принесу стакан воды, чтоб все было готово, когда тебя перестанет тошнить. – И пошел в ванную, которая была прямо на другой стороне лестничной площадки. Теперь мне надо было делать вот что: действовать очень быстро, поэтому я первым делом выскочила из постели, хотя меня уже в самом деле тошнило, а руки и ноги превратились в сплошной кисель. Я слышала, как Говард несколько раз споласкивает стакан, знала, что он не может меня видеть оттуда, где находится, и поблагодарила Бога за свои босые ноги. Ужасно задыхаясь, я помчалась, как сумасшедшая, понеслась вниз по лестнице, и у меня возникла странная мысль, и я знала, обдумать ее хорошенько сейчас нету времени, а была она вот какая: дом мне как бы сочувствует, каждая комната, каждый предмет обстановки типа хочет сказать, что они мне помогут, если сумеют, только все были как бы связаны волшебным заклятием и сделать ничего не могли. Потом, когда я только выскочила в коридор и не знала, куда поворачивать, услыхала, как Говард вышел из ванной и крикнул:

– Дженет, где ты? Ты где, Джен? Я не хочу никаких фокусов, Джен. Знаю, ты под кроватью, вылезай сейчас же, как умная девочка.

Это снова дало мне время, я дрожала, постанывая про себя, идея была такая: бежать и бежать, но он запер весь дом, крики же, как я знала, не принесут ничего хорошего, и тут меня осенило, надо бедного Говарда оглоушить, свалить замертво с ног и вызвать полицию, поэтому я огляделась в поисках того, чем его можно ударить. Я всегда была вполне сильной, одно уже хорошо, хотя в школе мы физкультурой особенно не занимались, там пытались заинтересовать нас, девочек, в основном бальными танцами. Я стрелой метнулась на кухню, озиралась, как сумасшедшая, как бы видя со стороны себя с выпученными глазами, искала что-нибудь, чем его можно ударить. И снова, как слабоумная дурочка, вспомнила, что забыла купить чай, видя чайницу на боковом кухонном столике. Хотя мне теперь повезло, так как на ведерке с углем лежал колун, которым разбивают большие куски угля, я всегда говорила Говарду, чтоб он этого в кухне не делал, не мусорил, только без разницы, он все равно это делал. И я видела, надо бы погасить огонь, который мы развели, прежде чем лечь в постель, иначе это будет настоящая трата впустую. Поразительно, какие мысли проносятся в голове, будто твоя голова типа животного, щенка или котенка, которые сами по себе играют с веревочкой, когда по радио объявляют, что через десять минут конец света и все должны при этом присутствовать. А ведь это было очень близко к концу света, правда?

Я стояла за кухонной дверью, очень крепко зажав в правой руке этот самый колун, и слышала, как Говард спускается по лестнице, крича:

– Джен, Джен, детка, не валяй дурака, время уходит. – Ничего себе, не валяй дурака, в самом деле. – Джен, Джен, – звал он в крошечном коридорчике между дверью гостиной и чуланом под лестницей, где стоял пылесос и где были электрические пробки. – Джен, – позвал он, входя на кухню, и я видела, вид у него немножечко озадаченный.

Я припомнила, как смотрела по телевизору пьесу, где одна женщина убила своего мужа, ударив его в одно местечко прямо за ухом. Я, конечно, не хотела убивать Говарда, просто хотела его оглоушить, прекратить этот бред, потом вызвать полицию, доктора, тому подобное, только мне надо было наверняка его оглоушить как следует.