Тогда Лягаш и лесник парились на зоне. Главарю банды отвалили трояк за незаконное хранение оружия – прихватили с пистолетом, слава Богу, не засвеченным, не побывавшим в деле. Леснику – тот же срок за избиение с нанесением тяжких увечий: пристали поздно вечером мужики, требовали капусты, угрожали; вот и раскидал их будущий зек, будто годовалых щенков, да ещё приложился к каждому здоровенным, напоминающим кувалду, кулачищем.

По нынешним временам «преступления» чепуховые, не связанные ни с убийствами, ни с грабежами – примитивная бытовуха. Год отбарабанили в следственном изоляторе, осталось два на ушах – пришлось париться на зоне.

Отношения между двумя зеками: здоровенным лесником и щуплым «подростком» – типа «здравствуй досвиданья». Ни малейшей привязанности, не говоря уже о дружбе. Как и всех слабосильных людей, Лягаша привлекала невероятная сила лесника и он изо всех сил старался подружиться, стать полезным. Отмывал богатырю грязные сапожища, предлагал поделиться пайкой – еды огромному и сильному мужику вечно не хватало.

В ответ – ни спасибо, ни пшел вон – молчание. Даже не улыбнется, падла, не кивнет башкой. Как же услужить богатырю, чем его порадовать, чтобы он обратил внимание на «пацана».

Фокусница жизнь устроила все по собственному разумению. Будто прислушалась к «молитвам» слабосильного зека.

Произошло это на лесоповале.

Лесника по кликухе Железный, полученной за невероятную силу, на зоне не любили, считали ушатым, подставленным ментами для наушничанья и слежки за авторитетами. Молчун был исполнительным и работящим. Одно это вызывало у заключенных ненависть. Какое бы задание он не получал – молча кивнет и непременно выполнит. Спрашивается, кто, кроме продажных стукачей или фрайеров, способен на такое?

Нападать в одиночку или даже малочисленной группкой опасались – изуродует чертов Еруслан, не даст даже приблизиться. Созрел заговор.

Однажды в туалете Лягаш подслушал: завтра Железного замочат. Поручено привести приговор в исполнение проигравшемуся в карты Толяку. Вот она, та услуга, которая не проскользнет мимо лесника, подумал Лягаш. Не использовать услышанное – глупость.

Рано утром извилистая черная лента колонны поползла в лес. Лягаш пристроился за Железным, выкроил удобный момент и зашептал в спину.

– Дружан, слышишь?

– Угу, – не оборачиваясь проворчал медведем Железный.

– Тебя мочить собираются… Толяк заточкой…

– Угу, – повторил лесник.

Понадеялся мужик на медвежью свои силушку и зря – одного, двух, пятерых можно, конечно, одолеть, но сговорилось человек двадцать, не меньше. Заварят кашу, устроят кучу малу, трудно даже легендарному богатырю выбраться из неё живым. Пока доберутся конвойные, пока прогремят над головами автоматные предупредительные очереди, диким лаем зальются овчарки – долго ли проткнуть человека насквозь той же заточкой?

Лягаш твердо решил спасти малоизвестного ему мужика. Почему?

О жалости и говорить не стоит – на зоне, если даже она и была у прибывших зеков, – вытравили, будто кислотой. И дружаны, и менты. Потому что жалость – вредное приложение, способствующее об»единению людей, в местах заключения противопоказанное.

Скорей всего, хитрый бандюга глядел далеко вперед. Прежде всего, надеялся на ответную благодарность богатыря – защиту хлипкого «пацана» от вечных издевательств остальных зеков. Да и мало ли какие фортеля выкинет жизнь – не вредно иметь надежное пристанище где нибудь во владимирских лесах.

Как в воду глядел, провидец!

Юркий, маленький Лягаш будто прилип к массивному убийце. Тот обрубает ветки хлыста – «пацан» рядом орудует топором, тот чокерит обработанный хлыст – Лягаш помогает.