|
К тому же, как он теперь вспомнил, повара уже не будет, когда он вернется домой, и ему, согласно его же обещанию, предстоит сопровождать жену на обед в один из городских отелен. - Сегодня у вас далеко не лучший день, Краучбек, - продолжал майор. - Вы можете и не быть хорошим стрелком, но обязаны по крайней мере держать свою винтовку чистой. - Сказав это, он вышел из дома и, не пройдя и сотни ярдов, совершенно забыл об этом деле. Триммер во время этого разговора находился на лестнице. - Алло, "дядюшка", как я понимаю, вы получили втык? - Ты правильно понимаешь. - Это нечто новое для нашего любимчика. Через помрачневший рассудок Гая пролетела искра и воспламенила взрыватель. - Пошел ты к чертям собачьим! - Та-та-та, "дядюшка". Не находите ли вы, что немножко резковаты сегодня? Сильный удар тростью. - Эй ты, недоделанное ничтожество, заткнись! - прикрикнул на него Гай. - Еще хоть малейшая дерзость с твоей стороны, и ты получишь но зубам! Гай не выбирал слов; ни физически, ни морально он не мог внушить кому-нибудь страх, но неожиданный гнев всегда настораживает, ибо вызывает воспоминания об испытанных в детстве ужасных последствиях, которые трудно было предвидеть. К тому же Гай в этот момент был вооружен весьма прочной тростью, которую он непроизвольно, но угрожающе приподнял. Военный суд мог истолковать, а мог и не истолковать этот жест как серьезную угрозу жизни офицера-сослуживца. Триммер истолковал. - Послушайте, "дядюшка", успокойтесь. Я никоим образом не хотел вас обидеть. У гнева есть свои движущие силы, которые уводят далеко от точки взрыва. Они-то и довели теперь Гая до состояния белого каления, пребывать в каковом ему раньше не доводилось. - Черт бы взял твою отвратительную душонку. Я ведь, кажется, сказал тебе заткнуться. Разве не сказал? Гай намеренно и совершенно недвусмысленно замахнулся тростью и сделал, прихрамывая, шаг вперед. Триммер рванулся с места и побежал. Два проворных прыжка - и он скрылся на втором этаже за углом, бормоча себе под нос: "Не понимает шуток и выходит из себя..." Приступ гнева прошел очень медленно. Чувство удовлетворенности собой прошло вместе с гневом, но еще медленнее. Вскоре Гай пришел в свое обычное состояние. Такие же драмы, размышлял Гай, должно быть, разыгрывались в каждом семестре в кут-эль-амарском интернате, когда черви неожиданно оказывались удавами, когда скверных задиристых мальчишек обращали в бегство. Но чемпионы старших классов не нуждались в стаканчике рома, чтобы подбодрить себя. Неужели для этого проносились звуки горнов над плацем в казарменном городке алебардистов? Неужели для этого неслись звуки оркестра над притихшим обеденным столом "медных каблуков"? Неужели это та победа, ради которой Роджер де Уэйброук стал крестоносцем? Должен ли Гай торжествовать потому, что заставил замолчать Триммера? Сгорая от стыда и печали, опираясь на свое бесчестное оружие, Гай стоял самым последним в очереди за кипятком. |
