Марина кивнула ему и не спеша удалилась, господин уселся за свой столик. А когда она подошла к ним с вновь приготовленным заказом, все трое зааплодировали ей. Часто посещавшие рестораны, они, конечно, знали, что может позволить себе официантка, что нет. И потому были восхищены поступком Марины.

Альбина не посмела упрекнуть Марину ни в чем. Она практически молча открыла перед ней и Кариной свой журнал и ткнула пальцем в цифру, которой завершалась колонка с перечислением испорченного.

Марина сощурилась.

— И как быть?

— У вас вычтут это из зарплаты.

— Так мы ничего не должны? — бодро спросила Марина.

— Нет, можете, конечно, хоть сейчас всю сумму отдать. Или часть. Альбина хотела показаться великодушной. — А вообще у вас вычтут постепенно.

— Ага.

Альбина расписала эти деньги по зарплатам сестер. И вышло так, что два месяца обе они должны были работать бесплатно. Или же платить в рассрочку шесть месяцев, если им так хочется.

— Ну, шесть месяцев мы, может, тут не задержимся, — сказала вдруг Карина, когда Альбина ушла.

— Как? — удивилась Марина. — Ну уж фигушки.

— Выплатим деньги и пойдем куда-нибудь ещё работать, может, продавцами, может, секретарями. Мы же ходили в школе на курсы референтов, вот и… — предложила Карина.

— Нет уж. Дудки. — Марина сжала зубами фильтр своей сигареты, даже откусила от него кусочек. — Вот теперь я поимею с этого ресторана все, что только можно. Я не люблю оказываться крайней. Мы не будем с тобой крайними, Каринка, понимаешь?

— Крайними не будем, а экономить придется теперь на всем. И домой теперь денег вряд ли получится послать, — вздохнула Карина, согласно кивнув перед этим сестре.

Марина бросила окурок, сдула пепел с хромированной поверхности урны и усмехнулась:

— Нет уж. Не будем мы экономить, мой голубчик. Из-за кого ты на меня налетела? Из-за этого квадратного урода, которому права покачать захотелось. А он дома у себя пожрать не мог? Не мог, получается, раз в ресторан приперся. А дальше уже простая логическая цепочка: раз те, кто сюда ходят, дома не едят, значит, могут это себе позволить. Могут позволить, значит, хотят, чтобы их кто-то обслужил, поработал на них кто-то. А раз так — то это мы, мы их тут обслуживаем. И хорошо обслуживаем. Пусть за это и платят. Понимаешь?

— Ну?

— Так что чаевые с них драть я буду по полной программе. Пока долг этот не выплатим. А тебе уж, извини, деваться некуда, значит, будешь мне помогать.

— Ну… Да, Марин. — И позорные картинки будущей жизни понеслись у Карины перед глазами, выдавив при этом традиционную порцию слез.

Да, и она, Карина, была вынуждена быстро бегать, чтобы понравиться, угодить клиентам и вынудить их дать чаевые. Или же, если будут попадаться клиенты робкие и нерешительные (что сразу бросается в глаза), задерживаться с их сдачей на пути от кассы, всегда помнить и при первой же возможности предлагать блюдо или напиток, которое или у тебя, или у кого-то ещё заказали «впустую», да и ещё множество всего, что нужно было ей, как любой официантке, желающей заработать хоть что-то.

Карина теперь уже была уверена в том, что их работа в ресторане — это не профессия и с этим надо заканчивать, и как можно скорее, что у неё ничего не получается, что это все стыдно, что за это обязательно должно последовать наказание — в любой форме, а значит, то, что она и Марина сейчас делают, плохо, плохо, плохо!

Когда наконец удалось вернуться со смены домой, Марина, ни на минуту не выпускавшая из головы цифру, которой измерялся их долг ресторану «Зеркало», без мыслей и эмоций плюхнулась на стул в кухне, посадила перед собой кроткую Карину, налила граненый стакан водки «Смирнов»: «Пей, Каринка, выпьем сейчас, на фиг, все забудем, а проснемся борзые, как кони князя Игоря, и всех сделаем, как щенков…».