Первой не выдерживает одна из подавальщиц. Она кидается к покрытой инеем немке, совсем маленькой, хватает её за руку и тащит к горячей печке, там стаскивает промёрзшую шинель и подталкивает поближе к горячему кафелю жарко натопленной голландки. Народ словно прорывает, все тянутся к пленным, протягивают им стаканы с вином и водкой, закутывают в полушубки…

А те плачут. Просто плачут, негромко всхлипывая и судорожно глотая слёзы. В зал вваливаются ещё четверо — это уже наши. Чумазые. Танкисты… Что?!!

— Вовка! Братан!

— Сашка! Откуда?!

Через мгновение наши кости трещат в объятиях друг друга. Это же надо?! Так встретится! В четвертый раз!!!

Некоторое время мы беспорядочно хлопаем друг друга по плечам, невпопад задаём какие-то ненужные, глупые вопросы…

— А ты?

— Да тут…

Между тем вновь включают музыку, но мы вдвоём сидим, обнявшись, за столом:

— Ты как оказался то тут?

— Ой, лучше не спрашивай! Нас в Клину подбили, меня осколком контузило, так что город штурмовали уже без меня. Сутки там дрались, потом собрали уцелевших, и вперёд, на Запад. Мы-то болванку двигателем поймали. Так и остались в городе среди «безлошадных» рембат ждать. Дождались. Ребята диагноз поставили — надо дизель менять. Сам понимаешь, быстро не получится… Пошли разжиться насчёт пожрать, да наткнулись на соседней улице на подарочек фрицевский.

— Какой?

— А вон, посмотри!

Мы подходим к окну и я даже отшатываюсь от неожиданности — на улице, озарённый ярким лунным светом, стоит столь хорошо знакомый мне немецкий средний «Pz-IV».

— Это… твой!

— Пока — да. Не всё же только тебе на «хейнкелях» летать, Свен!

Мы дружно смеёмся.

— А если серьёзно, то взяли у ребят бензина, смогли завести. А когда начальству доложились — велели нам вот этого майора сопровождать в тыл, там новую машину дадут. Хотя знаешь, брат, не больно-то и хочется. Уж больно танк хороший — удобный, просторный, оптика — вообще чудо! Но приказ есть приказ…

Я подкладываю ему кусок за куском. Вновь звучит музыка, танцуют пары. А это что за номер? Не может быть!!! Чебатурин кружится в вальсе с незнакомой мне высокой рыжей девушкой в синей юбке, белой кофте и галстуке. Перевожу взгляд ниже и натыкаюсь на немецкие форменные сапоги. Перехожу на норвежский и толкаю Вовку локтем:

— Ты глянь на нашего «особиста»!

Он отвечает на том же языке:

— Точно! Совсем перья распушил! А помнишь, Васька Голицын за нашей сестрой ухаживал?

Покатываемся со смеху, вспомнив, как незадачливый ухажёр улетел в речку при попытке поцелуя. Криста у нас девчонка крепкая, скандинавской породы!

— Слушай, а что это я о себе, да о себе, а ты то как?

— Я Отлично. Воюю, стреляю, летаю.

— Да уж наслышан! Ещё не все награды из Кремля забрал?

— Тебе оставил!

— А из дома что слышно?

— Последнее письмо месяц назад получил. Там всё нормально, работают, рыбу ловят. Кристина — так и вообще бригадиром рыболовной бригады заделалась.

— Во сестрёнка даёт!

— Ну раз мужиков нет…

Между тем по радио раздаётся бой часов. Все хором считаем:

— Девять! Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Ура, товарищи, с Новым Годом! С Новым Счастьем! Ура, товарищи! Ура!

Дружно звеним стаканами, гремим кружками. Пьём за Новый Год, за Победу, за саму жизнь. Мы молоды и счастливы, мы полны жизнью. Я представляю брата Олегу и Сашке, моим ведомым и друзьям.