Иар Эльтеррус, Екатерина Белецкая. Огонь и ветерРусский Сонм – 1
Пролог
14 137 17 18 10… 15 87 16 …200 13 18 0 1 119 40 18 14……………… Терра-ноль, через 51 год после Двадцатилетней Войны В квартире омерзительно пахло. Сознание, до этого затуманенное, стало выхватывать обрывками и клоками фрагменты того, что было вокруг, и накатило, снова накатило — то, что вроде бы удалось отогнать. …Кажется, вчера Берта пыталась им о чём-то сказать. Но они были к тому моменту настолько пьяны, что она не сумела. Постояла в дверях кухни, неуклюже повернулась, задев костылём табуретку и чуть её не повалив… и ушла. Но сказать что-то точно хотела. Что?.. Неважно. Застарелые запахи — табачный и водочный перегар, пыль, запустение, и ещё какая-то гадость, сальная и липкая… и ещё кошка, ну конечно. Сами-то уже настолько привыкли, что… Какая разница? Фишка подошла, с трудом переставляя артритные лапы, ткнулась мордочкой в ногу, тихо мяукнула. — Коша… — прошептал он. — Чего, моя хорошая? Чего коша хочет? Кушать? Чёрно-белая кошка Фишка тёрлась о ногу — у неё чесались глазки. Надо промыть борной, чтобы не чесались. Кошка старая, ничего не видит уже давно, глазки гноятся от постоянных инфекций и от табачного дыма. Да, действительно, надо бы промыть… ванная занята. Подожду. В помутневшем от грязи залапанном зеркале отразился слабый абрис его лица — опухшего, помятого, на скуле справа пожелтевший старый синяк, под глазами отёки. Заплыли глаза, как щёлочки. Сколько времени, интересно? И вообще интересно, сейчас — чего? Утро? Вечер? На улице темно, дождь стегает стёкла, осенний ветер набрасывается на стены… Кажется, Берта хотела сказать, что надо заклеить окна? Или нет? …И кто там решил утопиться в этой проклятой ванной?.. С кухни доносилось слабое треньканье — видимо, Ри вновь взял гитару и пытался что-то изобразить. Выходило не очень. Ит прислушался. «Распахнуты двери настежь…» — расслышал он. Понятно, Ри старается подобрать одну из песен Сон де Ири, да вот только в таком состоянии он не то что подобрать что-то… странно, что гитару сумел из комнаты донести. Фишка снова мяукнула и, подергивая хвостом, медленно прошествовала по коридору в сторону кухни. Точно, есть хочет. Старые животные «теряют тормоза», становятся в еде совершенно неумеренными, и Фишка не исключение. Когда он придёт за ней следом, она будет сидеть у холодильника и ждать. Ри ей точно ничего не положит (у него какой-то пунктик, он Фишку никогда не кормит), поэтому надо сейчас собрать мозги в кучу и тащиться выполнять прямые обязанности — кажется, в холодильнике, в Фишкиной кастрюльке, оставалась вареная мойва. Фишка — это будильник. Просит жрать — значит, вечер. Точно, вечер. По утрам она обычно спит у Берты. А сейчас её надо покормить. Обязательно. Иначе она обидится. Фишка никогда в жизни не царапалась и не мстила, но когда она обижается, у неё такая несчастная мордаха, что вынести совершенно невозможно. Надо. Надо, надо, надо… — Мы живём ради старой кошки, — прошептал Ит своему отражению. — Признай очевидное. Отражение молчало. Смотрело равнодушно и молчало. Треньканье на кухне стало погромче. Ясно. Фишка выражает своё нетерпение и пытается рассказать про кастрюлю с мойвой, а Ри хочет слышать не её, а то, что пытается спеть. Кто кого переорёт. — Сейчас, — шепнул Ит отражению. — Уже почти пришёл. |
