|
– Может, они со временем напутали? Комендант поправил сползающие на кончик носа круглые очки. – Так ведь связи нет, товарищ капитан, – извиняющимся тоном сказал он. – С самого утра и нет. Немцы сегодня гвоздят, как бешеные – наверняка кабель снарядом повредило. Шибанов взглянул на часы. – Что ж, придется двигаться своим ходом. Что, отец, мотоциклы у тебя в хозяйстве имеются? – Имелся один, товарищ капитан. Но техники его уже давно на запчасти разобрали. – Самолеты на мотоциклетном движке летают? Смело, ничего не скажешь. Комендант аэродрома юмора Шибанова не оценил. – Не знаю, чем вам помочь, товарищ капитан. Разве что только лошадь могу дать… – Лошадь? – заинтересовался Шибанов. – Дохлятину небось какую нибудь? На колбасу уже не годится, а выбрасывать жалко? – Нет, что вы. Трехлетка, очень резвая. Ребята ее в лесу поймали, тут неподалеку конезавод был, немцы его разбомбили, а контингент разбежался… – Ладно, – сказал Шибанов, – уговорил ты меня, чертяка языкастый. Пойдем, покажешь своего Росинанта. – Откуда вы узнали? – от удивления очки коменданта снова сползли вниз. – Ее и правда Росой зовут! – А я провидец, – Шибанов постучал себя согнутым пальцем по лбу. – Зрю сразу в корень. Роса оказалась изящной степной кобылой каурой масти. Юный Саша Шибанов ездил на таких на хуторе под родным Таганрогом. Он похлопал лошадку по морде, дал ей кусочек сахару и деловито подтянул седельные ремни. – Ездите на ней? – строго спросил он коменданта. – Как же не ездить. За водой, бывает. Тут до родника три километра лесом. А почему вы спрашиваете? – Видишь, как ей, бедняге, хребет натерло? Если б вы так за самолетами своими смотрели, они бы у вас в воздухе разваливаться начали. Седло, отец, должно держаться крепко, а не вихлять по крупу, как Машка по плинтуару… Комендант обиделся. – Не знаю, товарищ капитан, – сухо сказал он, – как насчет Машек, а лошадь у нас одна. Не нравится – ничем больше помочь не могу, извините. Шибанов хмыкнул. Лихо вскочил в седло, сжал лоснящиеся бока Росы коленями, и пустил ее рысью вдоль взлетно посадочной полосы. У конца летного поля капитан развернул лошадь и, послав Росу в галоп, помчался обратно к коменданту. – Лошадь мне нравится, – веско произнес Шибанов. – Я ее беру. – Ну и хорошо, – с облегчением вздохнул комендант. – Позвольте, я вам дорогу объясню… Лесная дорога петляла между высоких, поросших корабельными соснами холмов. День выдался жаркий, но это ощущалось лишь на открытых солнцу прогалинах – там лениво жужжали толстые шмели, грелись на поваленных стволах серые ящерицы, дурманяще пахло жимолостью и земляникой. Под сводами бора было прохладно и пахло хвоей. О том, что он находится в прифронтовой полосе, Шибанов вспомнил только после того, как на западе заревело и заворочалось что то тяжелое, и тишину прорезал пронзительный визг падающих мин. Сосновые иголки, усеявшие дорогу, неожиданно пришли в движение, будто их перемешивала чья то невидимая рука. То здесь, то там над дорогой поднимались столбики пыли – земля тряслась. Где то совсем рядом ухнул огромный железный филин. Заскрипели, наклоняясь, могучие деревья. Слева от Шибанова, круша подлесок, рухнула высоченная сосна. Испуганная Роса заплясала под ним, и капитан изо всех сил натянул поводья. Сверху сухим дождем сыпалась хвоя. Мины, истошно визжа стабилизаторами, падали теперь в полукилометре от капитана, пробивая в стене сосен бреши, сразу же заполнявшиеся сизоватым дымом. Сквозь дым просвечивало солнце, и это было удивительно красиво. «Какого черта они лупят по лесу? – подумал Шибанов. |
