|
– А, – пробурчал генерал, возвращая Шибанову подписанный наркомом документ, – ты насчет заговоренного… Ну, есть такой. Зачем он тебе? – Мне необходимо с ним поговорить, – ответил капитан. – Но прежде, если позволите , я хотел бы задать несколько вопросов товарищу лейтенанту госбезопасности. – Иди, Лукашевич, – генерал махнул рукой. – Ваши особистские дела мне не интересны. А ты, капитан, если захочешь борща навернуть, приходи, у нас тут еще осталось. – Спасибо, товарищ генерал, – Шибанов подождал, пока старший уполномоченный выберется из за стола и, отдав честь, вышел из землянки. – Пойдемте, товарищ лейтенант, покажете мне ваше царство. – Скажете тоже – «царство», – усмехнулся Лукашевич. – Такая же землянка, только пониже да погрязнее. – А вот это нехорошо, – укоризненно проговорил капитан, – рабочее место следует содержать в чистоте и порядке. Лейтенант плотно сжал и без того узкие губы. – Вам легко говорить, товарищ капитан. А здесь у нас грязь везде. Вши. Бывает, засунешь руку за гимнастерку, на ощупь, не глядя, нашаришь, вытащишь такой катышек – а там их, может, десяток, вшей этих, ну и не глядя бросаешь из окопа вон к ним… – он показал в сторону огней армии Моделя. – Не моемся неделями. Речка ближайшая вон там, на поле – только подойдешь, фрицы гвоздить начинают. С водой плохо. Когда бой два, три дня – хоть совсем помирай. Воду из воронок котелками набираем, потом во флягу пару таблеток хлорки – и пьем. Хорошо, хоть водку иногда подвозят, она дезинфицирует… Шибанов с интересом взглянул на особиста. – Не понял, товарищ лейтенант, вы что, мне жалуетесь? Лукашевич осекся. – Да нет, конечно, товарищ капитан. Просто… насчет грязи… Они зашли в землянку Лукашевича, служившую одновременно и канцелярией особого отдела. – Хотите чаю? – спросил старший уполномоченный, вытаскивая из кармана связку ключей. В углу стоял несгораемый шкаф, явно позаимствованный из конторы ближайшего сельсовета. – У меня сухари есть. – А давайте, лейтенант, – улыбнулся Шибанов. – А пока будем чаи гонять, вы мне все про интересующую меня личность и расскажете. – Ну, значит, так, – Лукашевич отпер дверцу несгораемого шкафа и вытащил оттуда тонкую картонную папку. – Во вторник я получил от начальника особого отдела бригады товарища Богданова инструкцию, которой предписывалось сообщить о наличии во вверенном мне подразделении бойцов, обладающих особыми способностями, если, конечно, такие бойцы имеются. Честно говоря, я сначала не очень понял, что за способности должны быть – ну, там, может, кто то стреляет метко, или ножи хорошо бросает, или там выпью кричит, но товарищ Богданов разъяснил, что речь идет о совсем особых способностях. И тут я сразу вспомнил о заговоренном. – Это что, кличка такая? – спросил Шибанов. – Ну, не то чтобы кличка… Солдаты его так между собой называют, потому что его вроде как пуля не берет. – Имя фамилия у этого заговоренного есть? – Так точно, товарищ капитан, – Лукашевич раскрыл папку. – Старшина второго пехотного полка Теркин Василий Степанович. Призван на военную службу в октябре сорок первого, участвовал в боях под Москвой, отмечен медалями за храбрость. Дальше вот самое интересное – в составе стрелкового батальона седьмой бригады 39 й армии принимал участие в попытках прорыва окружения в январе феврале этого года. Ну, вы наверное, знаете, что тридцать девятая почти полностью погибла… около пяти тысяч солдат и офицеров попали в плен к немцам, остальные были убиты. К нашим прорвалось через кольцо окружения человек триста. И Теркин среди них. |
