-  Тюрьму не открывайте - там варвары с козлами обнимаются.

    Полукровка, изогнув бровь, смерил ее задумчивым взглядом. Знахарка и сама знала, как выглядит: курточка распахнута, дырка на правом колене открывает ссадину, волосы не прибраны, нос расквашен, а на подбородке наверняка зреет синяк - не рассчитав прыжок, она поздоровалась лицом с чьей-то трубой.

    -  Алесса, о такой Тай-Линн мечтал бы каждый аватар, но сейчас вам лучше спрятаться в безопасное место.

    -  Что такое Тай-Линн?

    -  Боевая подруга, - Аэшур затянул узел, помогая зубами, и ответил не сразу.

    -  Симка с ним?

    -  Симки больше нет, Алесса, - Аэшур привычно поцеловал запачканную ручку и, кликнул остальных. Южане и орки спешили к Храму.

    Девушка безжизненно сползла в снег. Как нет? Нет верного друга и помощника, утонченного ценителя мартиной кухни? Мыши-оборотни, надо же… Она сидела непростительно долгую минуту, а потом вспомнила слова аватара. Тогда в печке полыхал огонь, и Алесса наблюдала, как парень ловит сковородой перевернутый румяный блинчик. Блинчик для нее, и это было так восхитительно приятно, что знахарка вслух порадовалась теплу и уюту. «Как белое считать белым, если не с чем сравнить?» - спросил ее Вилль. Он прав, это - жизнь. Сейчас возле Храма идет схватка, и помощь лекаря необходима.

    Ожесточенно работая локтями и не гнушаясь пинком, знахарка целенаправленно прокладывала дорогу в водовороте: бездушном, бессмысленном, вонючем. Небо застил дым, к земле редея и мешаясь с густым запахом пота да тонким, липким - страха.

    -  Дура! - крикнули вслед, когда знахарка шмыгнула в улочку. Может, и дура - Боги рассудят. Непривычно пусто было на улице ремесленников, только где-то скулила на цепи позабытая собака да тоненько плакал в доме ребенок. Не все сумели покинуть опасное место, а кто-то пожалел добро.

    Алессу привлек звон и грохот, и тревога пополам с любопытством одержали верх. Переступила порог и ахнула: в посудной лавке Гордия вовсю орудовал медведь. Сам хозяин созерцал потолок остекленевшим взглядом, широко раскинув руки. Его пояс вместе с тяжелым кошелем был теперь на звере. Знахарка узнала ряженого, что катал в карете

    Зимушку и Весну, разбрасывая гулякам леденцы и баранки.

    -  Игнат?!

    Горшечник стащил медвежью голову, и окинул знахарку непривычным, по-медвежьи тяжелым взором. Кто пришел в мой малинник? Сердце захолонуло, и Алесса на негнущихся ногах попятилась. Вот порожек миновала…

    Она не ожидала такой прыти от мужчины, привычного к размеренной, неторопливой работе. И силы. С размаху приложив затылком о стену - так, что клацнули зубы, а из груди выбило дух - сжал ее горло пальцами в когтистой перчатке. Игнат душил молча, будто не видя, кого. Только на щеках ходили желваки. В глазах у знахарки стремительно темнело. Она уже не брыкалась, а бестолково болтала ногами, когда внезапно хватка ослабла, и Алесса кулем шлепнулась в снег, беспомощно глотая воздух горящим горлом. Но состояние напавшего было еще плачевнее - с метательной звездой в затылке не живут.

    -  Стервь! - гномка Сатина презрительно цыкнула, поворотила козла и дальше отправилась вершить справедливость.

    Немного времени надо оборотню, чтобы восстановить силы физические, душевный покой устаканивался чуть дольше. Теперь она двигалась со всевозможной осторожностью: короткими перебежками, замирая и озираясь. Судя по вскрикам и звону, не только Игнат покусился на чужое, но Алесса обходила беду стороной. Если Феодора ушла, то и ей придется ворошить чужое добро, безжалостно рассыпая по полу и топча ненужные сейчас, но с таким трудом собранные травы.