Никто бы не сказал, что Шторм сбежала из музея, но она не потратила на сборы ни одной лишней минуты. Мысленно напомнив себе взять в аренду джип, про который говорила Вульфу, она заплатила таксисту и направилась к своему номеру. Свалила все что принесла, включая Мишку, на диван и тотчас села, чтобы скинуть ботинки.

Полчаса спустя, одетая в удобные старый, потертый свитер и леггинсы, Шторм свернулась калачиком на диване. Позже вечером у нее будет очередная встреча — не здесь, как в прошлый раз, а то могут заметить, — пока же она ожидала ужин, который с минуты на минуту должна доставить служба обслуживания номеров. Шторм включила телевизор, скорее для фона, чем для просмотра, и начала сортировать свои записи и рисунки.

Она старалась не думать о Вульфе, но его лицо продолжало вторгаться в мысли. Казалось, в памяти выжжены и невероятно синие глаза, и угловатые скулы и четкий рисунок чувственных губ.

Выжжены, а мосты сожжены. Шторм точно знала, что возврата назад нет. Невозможно вернуться к прежним отношениям, даже если очень захочется. Она позволила сердцу вести ее вперед, хотя голова подсказывала, что, скорее всего, ничего хорошего не получится. Но Шторм могла делать только то, что могла. Со всей ложью в жизни, у нее оставался единственный выход — найти разделительную линию и строго ее придерживаться. Решение рискованное, но другого выбора не было.

Из-за данного обещания она не могла рассказать Вульфу всю правду. По причине, которая привела ее сюда, Вульф должен был стать последним человеком, с которым у нее могли возникнуть личные отношения, тем более интимные.

Гораздо позже, ближе к ночи, когда Шторм ехала на встречу, до нее дошла суть проблемы. Правда была в том, что она оказалась меж двух огней — между двумя решительными мужчинами, одному из которых была обязана повиноваться, а в другого, по-видимому, — обречена влюбиться.

Глава 5

Близилась полночь, когда Вульф поймал себя на том, что с тех пор, как он вернулся домой около одиннадцати часов, уже в третий раз измеряет шагами свои шикарные апартаменты. Он покинул музей спустя несколько минут после Шторм — один из охранников любезно предоставил ему эту информацию — и вернулся к себе, имея в запасе достаточно времени, чтобы переодеться, а затем отправился на вечеринку, куда был приглашен две недели назад.

Он провел вечер в компании бывшей модели по имени Синди, светловолосой дивы ростом пять футов, девять дюймов, и был вынужден признать, что его спутница в точности соответствовала насмешливому описанию, данному Шторм в адрес типичных кукол Барби. Лощеная блондинка с невыразительным голосом, лишенным какого бы то ни было акцента, хорошо разбиралась в драгоценных камнях, поскольку буквально купалась в них, к тому же ее отцу принадлежала самая крупная доля розничного ювелирного бизнеса в городе. Кроме интереса к драгоценностям между ним и Синди не было ничего общего.

Вульф прервал встречу, заявив, что ему нужно сделать международный звонок (и это не было ложью), проводил даму до двери и откланялся, несмотря на предложение воспользоваться телефоном в ее спальне. Он не испытал искушения принять приглашение Синди, хотя уже был знаком с ее спальней. И это стало для него еще одним отрезвляющим открытием.

В конечном итоге он вернулся домой один, избавился от смокинга и заметался по квартире. Он давно не чувствовал себя таким встревоженным, мысли его путались. Впервые за долгое время он не мог полностью сконцентрироваться на работе, хотя вот уже пятнадцать лет именно работа была его эмоциональным якорем, смыслом его жизни. Но теперь стало бесполезно отрицать очевидное: Шторм завладела всеми его помыслами, и даже работа была не в силах изгнать ее из его мыслей.

Он был в смятении и знал это.