|
Вопрос заключался лишь в том, какие повреждения способен выдержать «Киров» и от чего погибнет – от артиллерийских снарядов или от противокорабельных ракет «томагавк». Самое главное, повторял главный артиллерист в течение последних нескольких дней, это потопить «Киров», прежде чем в бой вступят самолёты. «Нью‑Джерси» ещё ни разу не потопил вражеский корабль в бою один на один. Сорок лет – солидный возраст для ожидания столь знаменательного события.
– Они поворачивают, – доложил артиллерист. – Вижу. Посмотрим, куда направятся. Когда Итон получил шифровку, эскадра во главе с атомным крейсером «Киров» шла на запад, а теперь корабли эскадры совершили поворот направо «все вдруг»[44]. Поворот закончился, когда они вышли на курс ноль‑четыре‑ноль. Итон вложил бинокль в чехол. – Они возвращаются обратно. Сейчас мы сообщим об этом в Вашингтон. Команда останется пока на местах по боевому расписанию.
Международный аэропорт Даллеса
Советы превзошли себя, стараясь как можно быстрее вывезти своих моряков из Соединённых Штатов. Авиалайнер Ил‑62 сняли с международных перевозок и послали прямо из Москвы в аэропорт Даллеса. Он приземлился на рассвете. Почти точная копия британского DC‑10, советский четырехмоторный самолёт вырулил для заправки в самый дальний конец аэродрома. Вместе с группой пассажиров, оставшихся в салоне и не вышедших размять ноги, на самолёте прибыл запасной экипаж, чтобы авиалайнер мог немедленно вылететь обратно. От пассажирского терминала в двух милях от самолёта к нему направились два автобуса. В них находились моряки «Красного Октября». Они смотрели в окна на засыпанные снегом окрестности, понимая, что видят Америку в последний раз. Все молчали. Их подняли на рассвете в Бетесде и доставили автобусами в аэропорт всего час назад. На этот раз репортёров не было. Четыре офицера, девять мичманов и матросы разбились на кучки. Каждую группу отвели в отдельную часть самолёта. К офицерам и мичманам прикрепили по одному сотруднику КГБ, и допрос начался, как только Ил‑62 начал свой разбег. К тому времени, когда авиалайнер достиг крейсерской высоты, большинство членов команды уже раскаивались в том, что не остались в Америке. – Капитан Рамиус не вёл себя как‑то странно? – спросил у Петрова майор КГБ. – Нет, разумеется! – поспешил с ответом Петров, защищая своего командира. – Разве вы не знаете, что на лодке произошла диверсия? Нам повезло, что вообще удалось спастись! – Что за диверсия? – Повреждение реакторной системы. Я не инженер и не могу объяснить технические детали, зато мне удалось обнаружить утечку радиации. Видите ли, на значках с плёнкой, чувствительной к радиации, появились признаки радиационного заражения, а дозиметры в машинном отделении не регистрировали этого. Вредители не только вызвали аварию реактора, но и вывели из строя все приборы, регистрирующие утечку радиации. Я сам видел это. Старшему механику Мелехину пришлось самому отремонтировать несколько дозиметров, чтобы обнаружить место утечки радиации в трубах охлаждения реактора. Пусть лучше об этом расскажет Свиядов. Он сам видел это. Офицер КГБ продолжал записывать. – А что делала ваша подлодка так близко к американскому побережью? – Что вы имеете в виду? Разве вы не знаете, каковы были полученные нами приказы? – А что это за приказы, товарищ доктор? – Офицер КГБ посмотрел прямо в глаза Петрову. Врач объяснил смысл приказов. – Я сам их видел. Они были вывешены на доске объявлений в Ленинской комнате, чтобы все могли ознакомиться с ними. Как обычно. – Кто их подписал? – Адмирал Коров. |
