— Не говори ерунду, Чарити! — рассердилась Прунелла. — Мисс Нанетт плохо ведет себя, и я не собираюсь это терпеть! В то же время она не представляла, что же ей делать, если теперь Паско, зная, куда они уехали, последует за ними в Бат. В этом случае их бегство не принесет никакой пользы. Вдруг ей в голову пришла великолепная идея. Прунелла даже удивилась, что не подумала об этом раньше. Она сказала Нанетт, Чарити и управляющему отелем, что они поедут в Бат. В последний момент она изменит план, и вместо Бата они отправятся в Челтнем. Прунелла читала в газетах, что в это время года многие едут в Челтнем на скачки и на лечебные воды Спа. Это совсем не означало, что приезжающие по большей части были больными. А если верить газетам, то местные балы посещал сам герцог Веллингтон, а в театре выступала миссис Сара Сиддонс. «Мы поедем в Челтнем, — подумала Прунелла, победно улыбаясь, — и пройдет много времени, прежде чем Паско нас разыщет, особенно если проследить, чтобы Нанетт ему не писала». Граф говорил о вызове. «Прекрасно, — подумала Прунелла, — посмотрим, кто выйдет победителем из этой борьбы!» Ее пронзило воспоминание о его поцелуе и странных, ни на что не похожих ощущениях, родившихся в ней. Затем она строго приказала себе, что никакие собственные чувства не должны приниматься во внимание, когда речь идет о долге по отношению к Нанетт. Прекрасно, она спасет сестру и без помощи графа. Уверенность Прунеллы в том, что Челтнем решит все ее проблемы, росла с каждой минутой. Эта идея была настоящей находкой. «Я докажу графу, что умнее его», — шептала она. И Прунелла погрузилась в размышления о том, сколько картин Ван Дейка он продал, чтобы приобрести новую одежду, в которой так великолепно выглядел вчера.

Прунелла и Нанетт были приглашены на ленч к судье, старинному другу их отца.

Как только они приехали в Лондон, Прунелла вспомнила о нем и пригласила сэра Симеона Ханта навестить их в отеле. Как она и ожидала, он ответил, что будет счастлив принять их в своем доме, на Парк-стрит. Нанетт была бледна и молчалива, но ничего не сказала, когда Прунелла вернулась в отель, посетив модные магазины на Бонд-стрит.

— Я думаю, дорогая, что ты совсем не помнишь сэра Симеона Ханта, — сказала Прунелла, когда они ехали по направлению к Парк-стрит. — Он представитель древнего аристократического рода, а папа всегда говорил, что он один из умнейших, людей в Королевском суде.

— Это просто захватывающе. — Тон Нанетт ясно давал понять, что ей все это абсолютно неинтересно. Но в гостях было совсем не так скучно, как ожидала Нанетт, так как сэр Симеон пригласил, кроме них, не только своего сына с его женой, но и трех внуков — молодых людей — симпатичных и холостых. Она смеялась и флиртовала с ними, пока Прунелла слушала воспоминания старого судьи об их отце и о том, как они развлекались, когда вместе учились в Оксфорде. После ленча сестры занимались покупками, а когда подошло время переодеваться к обеду и Прунелла приготовилась выслушать, какую ложь преподнесет ей Нанетт на этот раз, чтобы отправиться обедать с Паско, сестра неожиданно сказала:

— У меня болит голова, Прунелла, я хочу пораньше лечь спать. Мы можем пообедать часов в семь?

— Конечно, дорогая, это будет очень правильно, если мы все ляжем пораньше, ведь завтра нам предстоит далекий путь.

После легкого обеда в их гостиной Нанетт сказала:

— Мне очень жаль, что ты сердишься на меня и я разочаровала тебя. Я знаю, что ты всегда меня любила и старалась, как могла, заменить мне маму, и я от души благодарна тебе за все! Прунелла была так тронута словами сестры, что к ее глазам подступили слезы.

— Я люблю тебя, Нанетт, — сказала она, — и все, что делаю, я делаю потому, что хочу видеть тебя счастливой.