– Ты говоришь, как Артур, – отметил Орнольф

– Я говорю как человек, извративший саму идею христианства, – резко бросил Альгирдас, отворачиваясь, – у меня прекрасно получилось, если ты помнишь. И в подтверждение заслуг я заработал бессрочное проклятие. Я знаю, о чем говорю. То, что происходит здесь, отвратительно от начала и до конца, неважно, насколько хорошо оно выглядит. И то, что человек, назвавшийся Наривиласом, имеет прямое отношение к происходящему, тоже не радует. Что ты можешь сказать о нем?

– Он… похож на тебя. Я уже сказал, что не знаю: действительно ли он тот, за кого…

– Действительно, – отрезал Альгирдас. – Я спросил не об этом.

– Он не понравился мне, – Орнольф решился, наконец, назвать вещи своими именами. – Мы ведь с самого начала не ожидали от белого пятна ничего хорошего, и, не знаю, как ты, а я был настроен предвзято. И увидеть человека, так похожего на тебя, но при этом не имеющего с тобой ничего общего, было не самым приятным переживанием. Я уж не говорю о копии твоего дома. И Гародня. И даже лес вокруг… Слишком много воспоминаний, Эйни. Слишком долгая память. Ты хочешь увидеть его?

– Не смей называть меня так! – Паук фыркнул. – И перестань задавать дурацкие вопросы!

ГЛАВА 6

Холод до сердца проник

На гребень жены покойной

В спальне я наступил. [87]

Альгирдас был готов к тому, что увидит. Спасибо Орнольфу. Очередное спасибо за очередную неоценимую помощь, но благодарность в очередной раз останется непроизнесенной.

Дурак?

Дурак. Ну, и ладно.

Использовать подаренное Орнольфу заклинание не потребовалось, Наривилас прилепил к рыжему паутинку, да так и оставил ее. Забыл оборвать? Вряд ли. Скорее всего, он узнал своего гостя и дал понять, что готов встретиться… с другим визитером. Зачем ему это?

Было бы славно заранее знать ответы на все вопросы. К сожалению, такое знание не для людей, даже не для высоких фейри.

Альгирдас вышел к подножью холма, на котором стоял дом. Его дом. В последний раз, когда он видел все это, было так же тихо. Его никто не встретил тогда, на выходе с Межи в тварный мир, и следовало бы насторожиться, а он лишь удивился. Забыл об осторожности. Обо всем забыл.

С тех пор многое изменилось, и забывать Паук разучился.

Он поднялся по склону, толкнул незапертую калитку и вошел в просторный двор, разбрасывая вокруг любопытные сенсорные нити. И что у нас здесь? Несколько домовых духов – наверное, единственные фейри на весь этот мир, – и два человека в доме. Один – живой. Второй, точнее, вторая…

Злые боги! …

На мужчину, появившегося в дверях, Паук почти не обратил внимания. Бросил мимолетный взгляд, как в зеркало, лет на пять опередившее время. Он смотрел на женщину, выглянувшую из окна. На девочку, семнадцатилетнюю, тоненькую, большеглазую девочку с волосами цвета мягкого льна.

Эльне.

– Альгирдас, – прошептала она, и даже сквозь стекло Паук услышал каждый долгий, тягучий слог своего имени, – освободи меня! Помоги мне! Спаси меня, любимый!

– Мам, ну чего ты там прячешься? – улыбнувшись, крикнул Наривилас. – Выходи, ты же хозяйка. Здравствуй, отец! Наконец‑то ты дома.

Альгирдаса не учили притворяться. Не учили, и не научили. Поэтому он и не пытался.

Этот дом, да, очень похож на тот, что он построил когда‑то.