Несколько часов спустя Оливер все еще сидел в салоне. Было довольно поздно, а значит, миссис Грей давно ушла. Поэтому он предпринял вылазку на кухню, чтобы сделать себе горячего какао. За то короткое время, что его не было, Фридл успел затопить камин. Когда он вернулся с большой кружкой дымящегося какао, на поверхности которого покачивалась солидная порция взбитых сливок, огонь уже полыхал. Какое-то время Оливер с удовольствием скармливал камину все новые поленья — Фридл оставил для него целую стопку. Но вот дрова почти кончились. Одно из окон в дальнем конце комнаты осталось слегка приоткрытым, и сочетание жара от пышущего огня и холодного зимнего ветра, проникавшего в комнату, было приятным. Снег успел покрыть подоконник толстым слоем. Снежинки поодиночке приземлялись на деревянный пол и медленно-медленно таяли.

Это было волшебство. Сейчас, здесь, в этой комнате, где он сидел со своим какао, держа в руках потрепанный томик «Морского волка» Джека Лондона в кожаном переплете. Оливер уже не впервые спасал эту книгу от одиночества, вытащив из ряда таких же заброшенных томиков на одной из полок. «Морской волк» стал приключением, к которому он много раз возвращался за эти годы. Всегда — в этой комнате, в этом кресле, под этой лампой.

За окном бушевала метель, дом погрузился в тишину, время куда-то исчезло. Оливеру снова было двенадцать. Огонь потрескивал, отбрасывая на стены призрачные оранжевые блики.

Погруженный в чтение, он бороздил море на борту «Призрака», а у штурвала стоял Волк Ларсен. Весь мир отодвинулся куда-то в сторону, и Оливер переселился на страницы «Морского волка», далеко-далеко от своих тревог о будущем и полной тонкой иронии любви к женщине, обреченной стать, хорошо это или плохо, его якорем.

По телу Оливера уже несколько раз пробегала дрожь, прежде чем он заметил, как похолодало в салоне. От огня осталось одно обуглившееся полено, которое лизали слабые языки пламени. Оливер нехотя заложил страницу пальцем; высохшая бумага захрустела. Он подошел к камину и опустился на колени. Кочергой отодвинул чугунную решетку — металл уже давно так накалился, что не дотронешься, — и аккуратно пристроил в огонь два полешка потоньше.

Когда пламя разгорелось, Оливер взял еще одно полено, на сей раз мощное, с толстой корой, и положил наискосок поверх остальных. Задвинул решетку и несколько секунд неподвижно смотрел на пламя. Потом, по-прежнему держа палец меж страниц книги, встал и направился к своему креслу.

Холодный ветер гулял по комнате, хватая сзади за шею ледяными пальцами. На этот раз Оливер заметил, что дрожит.

— Бр-р-р, — сказал он себе, и губы сами растянулись в улыбке.

Открытое окно громко дребезжало. Взглянув на него, Оливер обнаружил, что снегу нанесло куда больше, чем он ожидал. Кристально белый снег заполнял всю щель между окном и рамой, а на полу лежало уже столько, что он даже не таял.

— Черт!

Оливер направился к окну. Край восточного ковра лежал не меньше чем в шести футах от стены, но снег добрался и до него. Оливер попытался смахнуть снег башмаком и только намочил ковер. От сильного порыва ветра окно задребезжало еще сильнее. Звук был таким громким и резким, что Оливер даже подскочил и в изумлении покосился на снежную бурю, бушевавшую за окном. Ночной мрак, казалось, еще сгустился. Ветер яростно хлестал по стеклам, тихо завывая, врывался в приоткрытое окно. С каждым порывом в комнату залетало все больше снега.

— Ого! — прошептал Оливер, вглядываясь через стекло в темень.

Легкий снегопад превратился в настоящий буран. Снег валил густыми хлопьями, и его было так много, что он полностью, как одеялом, покрывал землю, вздымаясь вихрями на ветру.

Левой рукой Оливер прижимал книгу к груди, стараясь держать ее подальше от окна. Какое-то мгновение он просто любовался метелью.