Тем не менее следовало быть настороже: опасность в виде мордоворотов с острыми железками в руках предсказуема и обыденна, — эка невидаль! — остерегаться надо совсем другого…

— Весьма предсказуемо, — пожал плечами брат Михаил, — Двери заперты, за звук колокольчика и стук никто не отзывается, собаки во дворе не лают. Неужели сбежал?

— Собаки? — Рауль вдруг замер. — Вы сказали — собаки?

— Да, а что собственно?..

— Вы же часто бывали во дворце архидиакона! Где охотничьи собаки? Дворовые псы? Кошки? Как Гонилон передвигается по городу? На мессу в Сен-Вааст, например? Упряжь? Библейский ослик? Вспоминайте!

— На носилках, паланкин, — очень медленно, будто заворожено произнес доминиканец. Понял, о чем говорит мэтр. — Ну конечно же! Домашняя скотина на дух не переносит черное колдовство и его носителей! Лошади, собаки, коровы! Тогда как полудикие твари вроде фуро к магии совершенно безразличны! Мэтр, поздравляю! Вы гений!

— Чересчур туго соображающий гений, — признался Рауль. — И мне до сих пор неясно, почему я не чувствовал принадлежащее человеку колдовство, хотя постарался самым тщательным образом изучить город?

— Я не смогу ответить на вопрос, пока мы не попадем внутрь. Арриго, ты у нас обучен подобающим дисциплинам? Предоставляю полную свободу действий.

— Ваше преподобие, — невозмутимо ответил сицилиец, — может быть вы и привыкли входить в замки важных особ через парадные ворота, но в любом таком дворце имеется множество дверей попроще. Кухня, помещения для прислуги, конюшня… Да, конюшни здесь не видно, зато есть крытая галерея ведущая в цистерцианскую женскую обитель. Ровно через дорогу. Соблагоизволите последовать за мной?

— Von Stierlitz, James Bond, Mata Hari, — непонятно проворчал барон де Фременкур. — Тоже мне, герои. Профессионал опознается по наиболее простым решениям…

— Что? — оглянулся брат Михаил. — Окажите любезность говорить по-французски, будет лучше если каждый из нас поймет друг друга с полуслова…

* * *

Решение пройти через аббатство цистерцианок было не самым удачным. Привратники из числа мирян сгинули, в коридорах никого, трапезная пуста и холодна — не топили с вечера. Преподобный, дабы подтвердить возникшие подозрения, заглянул в церковь обители, пробыл под сводами нартекса несколько мгновений и вышел обратно с ничего не выражающим застывшим лицом.

— Они собрались в храме, — глухо сказал Брат Михаил. — Некоторые еще живы, но помочь мы, конечно, ничем не можем…

Его архидиаконское преосвященство в сущности оказался редкостной гнидой: преграждавшая галерею тяжелая дверь цельных дубовых досок с фигурной оковкой была заперта изнутри — Гонилон, почуяв неладное, полностью изолировал свое жилище от внешнего мира, включая монастырь. Арриго ди Джессо, поплевав на ладони, выбрался из стрельчатого окна крытого перехода на пологую крышу и проник в коридор со стороны дворца. Было слышно, как он поругивается на мессинском диалекте: пришлось растаскивать старую мебель, которой дополнительно подперли двери.

— Осада долго не продержалась, — съязвил Жак. — Ваше преподобие, дополнительных распоряжений не последует?

— Никаких, — покачал головой Михаил Овернский. — Убивать только тех, кто попытается напасть. Гонилон нам нужен живой во что бы то ни стало.