Изменить размер шрифта - +

   — Может, и верно. Ты вот что, боярин, отведи как-нибудь сторожей от Василия. Мне послание велено передать ему.

   — Они ведь, ироды, от Василия ни на шаг не отходят. Всюду его стерегут. Да уж ладно, придумаю что-нибудь.

Боярин подошёл к нищенке, которая вертелась здесь же рядом, и что-то шепнул ей на ухо, сунув в руку монету. Нищенка согласно кивнула головой и отошла в сторону. Боярин Хвороста вернулся к монаху и проговорил:

   — Как только стража отойдёт от Василия, ты ему сразу говори, что хотел, и времени не теряй. Другого случая не будет.

Нищенка шла прямо на Василия, потом ухватила его за рукав и запричитала:

   — Дай золотой, дай золотой, не поскупись для больной, дай золотой!

   — Да отойди, мать! Неужели не видишь, что князь слепой! — заговорил поводырь.

Нищенка не отставала, ещё крепче ухватила князя за рукав и твердила своё:

   — Дай золотой, дай денежку! Пожертвуй сироте! Вижу, человек ты богатый...

Боярин Хвороста бросил на землю монету.

   — Пошла прочь! Неужели не видишь, что это князь великий перед тобой, Василий Васильевич! Эй стража, что стоите?! Гоните прочь нищенку, дайте князю в церковь пройти, помолиться.

Стража подхватила нищенку под руки и поволокла в сторону, а баба упирается и сыплет без умолку бранными словами:

   — За что?! За что сироту обижаете?! Нет у меня ни батюшки, ни матушки, все в татаровом плену сгинули, а тут меня, сиротинушку, княжьи люди порешить хотят! Пожалейте несчастную, заступитесь за бедную!

   — Эй, дядьки, что же вы юродивую обижаете?! Басурмане того не делают!

Стража не слышит, тащит юродивую от князя, а девка крепко держит его за полы и орёт во всю глотку:

   — Князь, Божий человек, ты такой же юродивый, как и я, подай монетку, помоги сироте!

Василий пробовал освободиться от крепких пальцев нищенки, но она всё сильнее тянула его за полы. Наконец стражи отцепили юродивую, и князь, теряя равновесие, качнулся, и не будь рядом чернеца, который подхватил князя на руки, упал бы Василий оземь.

   — Спасибо тебе, мил человек, спасибо, как тебя звать?

   — Государь, это я — Прошка Пришелец, слуга твой, — зашептал горячо Прохор Иванович.

   — Прохор? — насторожился Василий Васильевич.

   — Прохор, государь, Прохор, только ты криком меня не выдавай, тайно я здесь, государь.

   — Какой же я теперь государь, Прохор Иванович? — Василий опёрся о крепкое плечо слуги. — Ровня мы теперь. Да и ты для меня что брат. С ближними я так не жил, как с тобой, только ты один и мог меня понять.

   — Я к тебе вот с чем пришёл, Василий Васильевич, — шептал монах в ухо князю, — не долго тебе ещё в темнице маяться. Народ против Дмитрия силищу собирает, ты только прими личину агнца. Кайся побольше и ни в чём Дмитрию не перечь, а то он, ирод, и живота лишить может. Будем мы в Угличе с воинством на Петров день. Вот тогда и освободим. Много нас: князья Ряполовские с дружиною, Иван Васильевич Оболенский, Степан Ощера, Юшка Драниц, да разве обо всех скажешь! А сейчас мне идти надо, Василий Васильевич, не ровен час, признает кто. Вон стража твоя возвращается.

   — Ступай, Прохор, ступай, — шептал князь в спину удалявшемуся монаху.

 

   — Стало быть, Ряполовские разбили мой отряд и ушли в Литву? — переспросил Шемяка.

   — Так оно и было, государь, — отвечал боярин Иван Ушатый.

Быстрый переход