Лицо Найлы стало серьезным. Ей было, вероятно, лет восемнадцать, но иногда улыбка делала ее похожей на четырнадцатилетнюю девчонку. Теперь же, со скорбной морщинкой на лбу и поджатой нижней губкой, она напоминала тридцатилетнюю женщину.

– Ты смеешься надо мной, Эльс‑хайрит?

– Нет, – Блейд пожал плечами и неожиданно спросил: – Скажи, как ты относишься к волшебству?

– К волшебству? – ее лоб разгладился, глаза округлились – это опять была Найла‑которой‑четырнадцать. – О, магия! Она бывает солнечная и лунная… магия добра и зла… земли и соленой воды…

– Так вот, – прервал девушку Блейд, – есть еще магия воздуха, и тот, кто владеет его, может летать.

– И ты?..

– О, нет. К сожалению… – он немного помедлил, собираясь с мыслями. – Видишь ли, когда‑то в Хайре опустились духи воздуха – на огромной сверкающей башне.

– Да‑а‑а… – протянула девушка. – Легенды об этом ходят и в Странах Перешейка, и в Ксаме… и в той огромной стране, что лежит к западу от Ксама и вечно воюет с ним… Говорят, эти духи подарили вам странных зверей, огромных, с шестью ногами… – она подняла вопросительный взгляд на Блейда.

– Верно. Они называются таротами и мчатся в степях Хайры быстрее ветра… Но духи оставили нам еще кое‑что. Вот… – он погладил гладкий колпак. – Это добрая, солнечная магия, Найла, но она доступна немногим. Видишь, я не справился… и упал с небес в гнусное логово трогов!

Девушка гибко соскользнула с кресла, опустилась на колени рядом с Блейдом и ласково погладила его но щеке.

– Ничего, Эльс! Может быть, волшебная сила еще вернется к твоей птице, и она унесет отсюда нас обоих.

Блейд нежно обнял девушку и притянул к себе. Он был доволен своей выдумкой. Стоило только поменять юг на север, Южный материк на Хайру, да еще намекнуть на колдовство, как версия его приключений обретала законченность, стройность и достоверность. Внезапно Найла прижалась к нему и закрыла глаза. В тот же миг рука Блейда скользнула по обнаженному бедру девушки, а губы прижались к ее пухлым губам. Но когда он, приподняв воздушную ткань тупики, начал ласкать ее груди, Найла вздрогнула и попыталась вырваться. Он ослабил объятия.

– Нет, Эльс, нет… Пойми, месяц я не видела человеческого лица… даже заросшего такой колючей бородой, – ее ладонь скользнула по щекам Блейда. – Всему свое время, – твердо закончила она. – Мы ведь договорились.

Когда женщина произносит эти магические слова – «мы ведь договорились», – значит, она желает, чтобы все было так, а не иначе. Блейд усмехнулся и выпустил Найлу. Но ее намек он понял и незамедлительно побрился – благо в каюте старого Ниласта нашлось все необходимое.

В дальнейшие дни их отношения приняли характер легкого дружеского флирта, не всегда невинного, о чем свидетельствовал последний поцелуй Блейда. Казалось, Найле нравилось, когда он обнимал и целовал ее – хотя и не в столь интимные места, – однако спать она предпочитала одна.

Днем, в самую жару, они дремали в каютах, под надежной защитой корпуса каравеллы из чудесного дерева тум; вечером, ночью и ранним утром бодрствовали, то рассказывая друг другу бесконечные истории, то просто в молчании сидя бок о бок: черноволосая головка Найлы была откинута на плечо Блейда, его мускулистая рука обнимала хрупкие плечи девушки. В тишине, нарушаемой только поскрипыванием мачт «Катрейи», они созерцали две бесконечности: звездного неба и великого безбрежного океана.