|
У Граффа она сразу увидела мужчину, который ждал над рюмкой портвейна. - Теперь можно и пообедать... Ты доволен? Да, меня уже ноги не держат... Ну и денек. Боже мой! Что с тобой? Злишься?.. Мама хотела, чтобы я переехала к ней, пока не найду себе квартирку... Я велела все свезти на склад... Официант, рюмку портвейна!.. Мой чемодан отвезли к тебе в гостиницу... Они пообедали в итальянском ресторане на бульваре Рошешуар. Спокойная обстановка, тишина вокруг внушали Антуанетте смутное чувство недовольства, и в беглом взгляде, которым она окидывала дружка, порой проскальзывала тревога, а может быть, и дурные предчувствия. - Послушай, сегодня вечером я хочу отпраздновать свободу... Они праздновали по всем заведениям, где танцуют, и чем больше шампанского пила Антуанетта, тем лихорадочней возбуждалась, тем визгливей разговаривала; ей хотелось отвлечься; стоило ей ненадолго остановиться, как на нее нападала нервная дрожь, дикая тоска; она смеялась, танцевала, громко говорила; ей нужно было оставаться в центре всеобщего внимания, она как нарочно стремилась к скандалу, а в четыре утра они оказались последними в маленьком зальчике на улице Фонтен; она рыдала на плече у мулата, как маленькая девочка, и хныкала, и жалела его и себя. - Ты хоть понимаешь?.. Ну скажи, что ты меня понимаешь... Видишь, остались мы с тобой вдвоем, ты да я... Никого больше нет... Скажи мне, что, кроме нас, никого больше нет, и поцелуй меня, и обними покрепче... - Официант на нас смотрит. Она хотела во что бы то ни стало выпить еще одну бутылку, но опрокинула ее; ей на плечи набросили норку, она споткнулась о поребрик тротуара, мужчина поддержал ее, ухватив за талию; внезапно, под фонарем, она перегнулась пополам, и ее вырвало; из глаз у нее брызнули слезы, хотя она и не думала плакать, а попыталась усмехнуться и несколько раз повторила: - Ладно, это ничего... ничего... Потом вцепилась в любовника, который отвернулся в другую сторону: - Скажи, я тебе не внушаю отвращения? Поклянись, что я не внушаю тебе отвращения, что я никогда не буду внушать тебе отвращение... Понимаешь, теперь... Ступенька за ступенькой он втащил ее по лестнице отеля "Босежур" на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, где на неделю снял номер с ванной. На улице предместья Сент-Оноре окна всю ночь простояли открытыми в пустоту, и, проснувшись утром, Доминика первым делом ощутила эту пустоту, лицом к лицу с которой ей теперь предстояло жить. И тогда к ней вернулось забытое воспоминание из тех времен, когда она была маленькой, жила с мамой и с отцом-генералом и они переезжали из гарнизона в гарнизон. Переезды случались часто, и всякий раз при виде опустевшего дома ее охватывала паника; она все время жалась поближе к дверям из страха, как бы ее не забыли. Антуанетта ее не забыла: уезжая, она посмотрела наверх. Уехала, а ее оставила здесь - нарочно. Машинально Доминика зажгла газ, приготовила кофе и подумала о старой м-ль Огюстине, которая тоже уехала и помчалась вдогонку за ее поездом, чтобы, задыхаясь от счастья, предупредить ее о своем освобождении. (Лава пятая День начался как обычно, и ничто не предвещало неожиданностей. Напротив! С самого начала в воздухе и в душе у Доминики ощущалась какая-то легкость, мягкость, сулившая исцеление. Сегодня третье марта. Она узнала об этом не сразу, потому что забыла оборвать листок с календаря. |
