Близнята сел напротив Жерди и уставился на него немигающим взглядом. Наглядевшись, молвил:

– Расскажи-ка мне, голубь сизый, как все получилось. Отчего иудей здоровехонек и никакого ущерба не понес, а твоих сотоварищей нашли утром на Дворцовой. Мертвыми! – Тут Близнята поднял палец, дабы привлечь внимание к этому факту. – Мертвыми, говорю! А ты живой! Всю правду доложи, ничего не скрывая!

– Как на духу, твоя милость, как на духу… – забормотал Жердь, с ужасом поглядывая на шилья и клещи. – Сотник-то в доме оказался, да не один, с помощником из своих людей! А мужик он здоровый и прям-таки бешеный! Глазом моргнуть не успели, как он Хому и Куняху уложил! А потом Бугра… это когда с атаманом сцепился…

– С атаманом? – переспросил боярин. – А кто тут у нас атаман? Ну-ка, покажь мне его.

– Вон лежит. Сам видишь, твоя милость. – Жердь мотнул головой в сторону Соловья.

– Не вижу. Атаманы, голубь, у разбойников, а предо мною тело старшего дознавателя Соловья. – Близнята кивнул Герасиму. – Врежь ему. Три раза, с оттяжкой. Чины уважать надо!

Жердь взвыл. Когда вопли закончились, сыскной боярин произнес:

– Значит, ты хочешь сказать, что сотник и его приятель уложили восьмерых, а девятый сбежал? Так?

– Точно, твоя милость, – прохрипел Жердь. – А не сбежал бы я, тоже там лег. И кто бы тебе рассказал, что с нами приключилось?

– Это верно, рассказывать было бы некому, – протянул Близнята, подмигивая Герасиму. Тот, догадливый малый, тут же вытащил из-за пазухи удавку. Налет не получился, акция провалилась, значит, нужно ее стереть из памяти. Все стереть: и трупы, и этого живого недоумка. Решит сотник жаловаться государю, и что?… Ничего и не было! Где трупы?… Нет их! И свидетелей нет! А что соседи говорят, то сказки со слов сотника!

Близнята вытащил сигару, Герасим поднес в клещах уголька. Закурив, боярин спросил:

– А что же Соловей? Бился с этим сотником?

– Да, твоя милость. На сабельках дрались, но одолел его ворог. Уж больно здоров да искусен!

– Вот к чему приводит лихачество, – выпустив дым, произнес Близнята. – На сабельках дрались! Стрелять надо было дуракам, стрелять из всех стволов, раз уж сотник оказался дома! А они – на сабельках…

Он с печалью поглядел на Соловья. Жаль, жаль! Мертв Соловей-разбойник, и наказ не исполнил… Где другого найдешь, такого же ловкого да лютого?… Разве наведаться в Муром… чай, не оскудели там леса…

– Виноват, дознаватель, ох виноват! – молвил боярин и повторил: – Стрелять надо было, у большаков-то стволы тоже есть… Всех кончить и дом спалить… Ну, что теперь с мертвого возьмешь! Что его винить! А вот с тебя, Жердь, другой спрос, коль в живых остался. Почему не стрелял?

– Так у меня, твоя милость, и ствола-то не было! Я с топориком… как атаманом велено… то есть старшим дознавателем…

– Без ствола, значит, на дело пошел… Глупый ты! А глупые мне не нужны, – подвел итог боярин и кивнул Герасиму. Удавка легла на шею Жерди, он захрипел, засучил ногами, но продолжалось это недолго. Герасим отвязал его, снял со станка и бросил рядом с Соловьем.

– Вывези покойников подальше в лес и закопай, – распорядился Близнята. – Ночью повезешь, чтоб никто не видел.

Герасим лишь кивнул. Он вообще был молчуном по натуре.

Боярин бросил последний взгляд на Соловья, поднялся и с задумчивым видом молвил:

– Силен, однако, этот сотник! Ну ничего, ничего, с ним позже разберемся… А вот с иудеем как? Кровь из носа, а к государю его допускать нельзя! Никак нельзя!

Мягко топотали копыта, переговаривались ратники, позвякивали удила, скрипели седла.