Если бы вы, мистер Джеллико, убив Джона Беллингэма, спрятали его тело в футляр, то первое время чувствовали бы себя в безопасности. Месяц-другой вашего доверителя не стали бы искать. Но рано или поздно его бы хватились и выяснили, что никто не встречал коллекционера, с тех пор как он уехал из своего дома на Куин-сквер. Тогда какой-нибудь дотошный сыщик непременно докопался бы, что последним, с кем видели пропавшего джентльмена, были вы, мистер Джеллико. Вслед за тем некий вредный репортер вспомнил бы и раззвонил на весь свет, что мумию привезли в музей некоторое время спустя после того, как Джона Беллингэма видели живым в последний раз. Таким образом, на вас пало бы подозрение и началось роковое дознание. Однако если подстроить так, будто Джона Беллингэма видели в живых более чем через месяц после его встречи с адвокатом и через несколько недель после доставки мумии в музей, тогда Артур Джеллико не считался бы причастным к исчезновению и обеспечил бы себе полную безопасность, причем не на первое время, а навсегда.

Тщательно проштудировав и обдумав газетные публикации, я пришел к заключению, что происшествие в квартире Хёрста имеет одно-единственное объяснение: визит нанес не Джон Беллингэм, а тот, кто изображал его, и это — вы, мистер Джеллико.

Прошло почти два года, и я услышал от доктора Барклея новости по делу пропавшего коллекционера, купил свежие газеты и ознакомился с фактами, которые прокомментирую по порядку. Прежде всего, я прочел завещание, и оно вызвало у меня недоумение. Мистер Джон хотел отписать все свое состояние родному брату, но форма документа намеренно устраняет законного наследника. Второй пункт ставит передачу имущества в зависимость от места погребения умершего. Похоронами обычно ведает душеприказчик покойного, а в нашем случае — это мистер Джеллико собственной персоной. Именно ему поручалось следить за выполнением условий завещания, документ составлен и заверен в его конторе, два его клерка подписались в качестве свидетелей. Мистер Джеллико искал союза с Джорджем Хёрстом, который извлекал из неточного исполнения воли своего кузена огромную выгоду. Материально выигрывал Хёрст, но рулевым оставался Джеллико, что вполне объясняет его активную роль в сокрытии тела своего клиента, и когда я прочел завещание, то понял, кто преступник.

— Позвольте, — заговорил все время молчавший Джеллико таким отстраненным тоном, словно обсуждалось постороннее судебное дело, интересное ему лишь как профессионалу, — а вы задумывались о мотивах преступления?

— Я составил свое мнение, — спокойно ответил Торндайк, — правда, чисто теоретическое, ибо подтвердить его сложно. Мне удалось выяснить, что лет десять назад у мистера Хёрста возникли финансовые проблемы, но неизвестно откуда и под какое обеспечение он получил крупную сумму денег. Данное обстоятельство по времени совпадает с составлением завещания, и я усмотрел тут некую связь. Повторяю: это только предположение, доказательств у меня нет. Значит, мистер Джеллико, ваших мотивов я не открыл.

— Вот как? — встрепенулся поверенный, положил окурок в пепельницу и, выбрав другую папиросу, сказал: — Это самая любопытная особенность вашего анализа. Она делает вам честь. Для большинства сыщиков отсутствие преступного мотива — серьезное препятствие к началу судебного преследования. Но вы с потрясающей твердолобостью продолжаете доискиваться до правды.

Он торжественно поклонился Торндайку, который отвесил ему такой же церемонный поклон, после чего Джеллико закурил папиросу и опять откинулся на спинку кресла, приняв позу человека, который слушает лекцию или музыку.

— Поскольку у меня не было оснований для решительных действий, — продолжал Торндайк, — мне ничего не оставалось, как собирать новые факты. Анализ многих преступлений, совершенных с большой степенью предусмотрительности и искусности, выявляет одну характерную черту: осторожный убийца, заметая следы, теряет чувство меры.