Все же была какая-то доля правды в том, что эмпаты пользовались интимной близостью для восполнения эмоционального резерва.

И то, что сейчас сделал Рэвис, было намного интимнее того, что до этого предлагал.

Он отпустил мою руку в тот момент, когда буря эмоций улеглась, сменилась на полный штиль. Но иногда проскакивали порывы теплого ветра. Какого-то такого странного чувства, которое мне было смутно знакомо. Но я все никак не могла понять, что это было.

— Спасибо, — выдохнула я, поднимая взгляд на вечно ухмыляющегося шпиона.

— Не за что, ведьма. Теперь ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

— Не жалеешь? — я позволила себе небольшую колкость в вопросе.

— Нет.

Он ушел через мгновение. Плотно прикрыл за собой двери. А я вспомнила, что за эмоция была после бури.

Тот теплый, практически горячий ветер был ничем иным, как медленно растущей влюбленностью.

Глава 15

Я пришла к нему через час. Меня не отпускали те эмоции, которыми со мной поделился шпион.

Хотелось стать частью того, что я почувствовала во время немой исповеди. И пусть эти чувства были адресованы не мне.

Пусть.

Мне хотелось искупаться в этом теплом ветре, стать хотя бы на мгновения той, ради которой он дует.

Давно я не позволяла себе подобных шагов. Но кто мне судья?

Мужчина открыл дверь после первого же стука. Впустил не задавая вопросов. Позволил пройти в гостиную и жестом предложил присесть на невысокую черную софу, стоящую боком к широкому окну, из которого проглядывалась ночь во всей ей красоте.

Он разлил принесенное мной вино по кубкам, передал один мне.

Пили в тишине. Лишь ветер иногда бился слепой птицей в окно. Пламя свечей в канделябрах, что стояли на небольшом высоком столике, медленно танцевали, отбрасывая загадочные тени на светлые стены.

Рэвис допил первым. Наполнять кубок второй раз не спешил, крутил его в руках и молчал.

Скажи он сейчас хоть одно слово, то все сломалось бы. Разрушилось на мириады острых осколков, которые впивались в кожу практически безболезненно, но стоило вынуть их, как кровоточащие раны покрывали все тело.

Я отставила свой кубок на пол, тихо выдохнула и повернулась к мужчине, который сидел так близко, но находился так далеко.

Впервые за все время, которое мы были знакомы, на его губах не играла ехидная улыбка, а в глазах не плясали смешинки. Он был до жути серьезен. А мне от этого становилось не по себе.

Шпион поставил кубок на подлокотник софы и, положив мне руку на талию, притянул к себе.

Мы оба знали зачем я пришла. И теперь отступать было уже поздно.

Пусть я уже пожалела о том, что хотела занять чье-то место. Пусть шпик знал об этом. А если не знал, то хотя бы догадывался…

Но было уже слишком поздно.

Этот поцелуй отличался от двух предыдущих.

Первый был спонтанным, спасительным. Тем, что мог защитить нас обоих от вмешательств властей в планы. Отвести их взгляд, притупить бдительность.

Второй же был игривым. Тем, что должен был придать мне сил, а шпику потешить самолюбие. Он был чем-то вроде пробы.

Этот же оказался настоящим. Таким, в котором забываешь где заканчиваешься ты, а где начинается другой. Тот самый человек, с которым ты делишься дыханием. Эмоциями. Собой.

Это был тот поцелуй, который срывает все замки, рвет цепи и оковы. От которого теряешь голову и перестаешь себя контролировать.

И мы перестали.

Переплелись руки, тела. Одежда стала лишней, мешающей. Она отправилась на пол вслед за моим кубком.

В ту ночь я стала для мужчины той, о ком он думал, кого желал, кого любил. Горячий ветер эмоций касался тех мест на коже, где всего мгновение назад были его губы.