|
Он и не собирался брать на себя многого и понимал, что первое время будет работать под руководством и контролем старшего коллеги. Он и сам на месте Пирсона сначала присмотрелся бы к новому человеку. Но то, что произошло в действительности, несколько озадачило его. Должно быть, несмотря на его письмо, никто и не подумал решить вопрос об обязанностях нового патологоанатома. Выходит, он только и будет делать, что выполнять отдельные задания Пирсона. Коулмен отлично знал свои недостатки, но он отнюдь не собирался умалять своих достоинств. Ему не раз представлялась возможность убедиться в своих способностях. Его опыту и квалификации могли позавидовать многие из старших коллег. Коулмену трудно было смириться с тем, что старик Пирсон явно намерен обращаться с ним всего лишь как с неопытным юнцом. Коулмен хотел служить медицине честно и бескомпромиссно. Он достаточно встречал таких, кто шел на компромиссы, различного рода политиканов, бездельников или людей, обуреваемых непомерным тщеславием. Они вызывали у него отвращение. Он не был ни романтиком, ни человеком сентиментальным и стал изучать медицину отнюдь не из гипертрофированного человеколюбия. Медицина интересовала его как наука. Он совсем не был похож на своего отца, доброго, отзывчивого, мягкого человека и, возможно, заурядного врача. Коулмен был сдержан, холоден, даже несколько высокомерен. Но еще будучи врачом-стажером, до того, как он увлекся патанатомией, он как-то незаметно отнял у отца половину его пациентов, поверивших в молодого строгого врача. Вернувшись к действительности, Коулмен подумал, что, очевидно, конфликта не миновать. Когда он вошел в отделение, он застал Пирсона за микроскопом. - Взгляните-ка сюда, коллега, - позвал тот его. - Хочу знать ваше мнение. - Пирсон подвинулся, давая Коулмену возможность посмотреть в микроскоп. - История болезни? - спросил Коулмен, склоняясь над микроскопом. - Пациентка доктора Люси Грэйнджер. Некая Вивьен Лоубартон девятнадцати лет. Кстати, учится в нашей школе медсестер. Опухоль ниже левого коленного сустава. Боли. Рентген показал изменения. Перед вами результаты биопсии. Стекол было восемь. Коулмен по очереди просмотрел каждое. Случай сложный. И тем не менее он уверенно сказал: - Мое мнение, опухоль доброкачественная. - А по-моему, злокачественная, - тихо промолвил Пирсон. - Костная саркома. Не ответив ему, Коулмен снова взял первое стекло, а затем внимательно просмотрел вновь все восемь стекол. - Боюсь, что я с вами не согласен, - вежливо возразил он Пирсону. - Опухоль доброкачественная. Пирсон молчал, словно обдумывая свои возражения. Через какое-то время он задумчиво произнес: - Известные сомнения, разумеется, есть и у меня. - Но если диагноз - саркома, нужна немедленная ампутация! - воскликнул Коулмен. - Да. - Слово прозвучало резко, но в голосе патологоанатома не чувствовалось прежней враждебности. Пирсон был слишком честным врачом, чтобы не уважать мнение коллеги, высказанное прямо и откровенно, даже если коллега заблуждался. - Как я ненавижу случаи, когда ты должен немедленно принять решение, хотя тебя мучают сомнения! - Таков удел патологоанатома, не так ли? - мягко сказал Коулмен. - Но почему? - Старик сказал это так горячо и страстно, словно Коулмен коснулся самого больного вопроса. |
