— Врет, — возмущенно сказал Ксандр. — Все они врут.

— И на обеды Жана-Батиста Жиро из «Рено» ты и Октавия потратили за последние четыре недели около четырехсот фунтов.

— Октавия неоценимый помощник в переговорах с заказчиками, — заявил Ксандр.

— Охотно верю, — сказал Гарэт таким тоном, что я почувствовала, как краснею от унижения.

— Но, к вашему несчастью, Жан-Батист оказался моим старым товарищем по Оксфорду. Достаточно было одного телефонного звонка, чтобы убедиться в том, что он встречался с тобой один-единственный раз во время ланча на Нил-Стрит, где расплатился сам, а Октавию вообще ни разу в глаза не видел.

— Он, наверное, забыл, — сказал Ксандр.

— Не говори глупостей, — ответил Гарэт. — Я не собираюсь оправдывать твою сестру, но она не из тех, кого старый козел Жан-Батист мог бы забыть.

Я закусила губу. Аннабел Смит наслаждалась происходящим.

— И так далее, — сказал Гарэт. — Одному Богу известно, на какую сумму ты надул акционеров: старушек, рискующих своими последними сбережениями, супружеских пар с детьми, еле сводящих концы с концами, и все это время вы брани от компании, сколько могли, относясь к ней, как к дойной корове.

Ксандр начал играть на воображаемой скрипке.

Гарэт вышел из себя.

— Можешь ты, черт возьми, отнестись серьезно хоть к чему-нибудь? Ты никогда не задумывался, в какое незавидное положение ты ставишь Рики? Он не может вышвырнуть тебя, потому что ты его зять, а пользы от тебя, как от использованного пакетика чая.

Подойдя к окну, он покосился вниз, на снующие машины. Его широкие плечи ссутулились. На фоне голубого неба вырисовывался сломанный нос. На воротник ниспадали густые кудрявые, черные с сединой, как у барсука, волосы. Я почувствовала непреодолимую страсть.

Мы все замерли в ожидании.

Когда он повернулся, выражение его лица стало еще строже.

— Не помню, чтобы я встречал когда-нибудь более ненасытную пару, — произнес он быстро со странной резкостью. — Я думаю, что Массингэм потакал вам. Из чего делаю вывод, что он был неравнодушен к Октавии.

— Не смей говорить ни единого слова против Хью, — резко сказала я. — Он стоит миллиона таких, как ты.

Ксандр тяжело опустился в кресло. К своему ужасу, я вдруг увидела, что по его лицу потекли слезы. Я обняла его за плечи.

— Все в порядке, дорогой, — сказала я.

В Гарэте снова произошла перемена, при этом его лицо поразительно изменилось. Очень нежно он произнес:

— Вы любили его. Я знаю. Простите меня.

Откинув назад волосы, Ксандр заморгал.

— Он был моим другом, преданным и верным, — медленно сказал он. — Рики считал его некомпетентным. А Рики — человек уважаемый. Вы все люди уважаемые. О, Боже, мне надо было позавтракать, — задыхаясь, добавил он, ища платок.

— Ты можешь оставить его в покое? — закричала я, повернувшись к Гарэту. — Ты что, не видишь, что он не в том состоянии, чтобы его распекать?

— Очень жаль, — сказал Ксандр, — но обычно, когда меня называют Александром, ничего хорошего ждать не приходится.

Гарэт открыл окно и выбросил горящую сигарету, подвергая серьезной опасности прохожих по улице.