Чем дальше, тем дорога становилась хуже. Когда горы высились уже по обе стороны, древняя каменная кладка и вовсе кончилась, сменилась сухой каменистой тропой. Склоны по сторонам густо поросли пушистой низкой сосной и более высокой елью. Конники продвигались вперед без спешки. Почти ожидая наткнуться на засаду, все оделись в доспехи и шлемы, держали наготове щиты.

Поприщ через шесть-семь миновали перевал. С одной стороны вздымался крутой склон, каменистый, почти голый, где среди камней торчал лишь колючий кустарник; с другой стороны тянулся довольно густой лес той же пушистой сосны. На голом склоне приметили с пяток серых коз; те спокойно паслись, но людей при них не было – или люди затаились. Однако не показывалось ничего похожего на убежище, где могли бы скрыться жители прибрежного селения.

– Может, просто по лесам таятся? – переговаривались отроки.

– По лесам мы их до зимы искать будем.

– Было б ради чего ноги топтать!

– Так не свои же – лошажьи.

Однако комки навоза, уже совсем свежего, на дороге попадались почти так же часто, а значит, беженцы со своими пожитками оставались где-то впереди. Всадники пристально осматривали местность, ожидая увидеть выложенную из тесаного камня стену, а за ней на возвышенности – черепичные крыши и купол с крестом…

Однако первым делом они не увидели, а услышали. Сам Извей разобрал какие-то странные звуки и знаком велел своей малой дружине остановиться, чтобы топот копыт по каменистой земле их не заглушал.

Всадники застыли посреди дороги; двое крайних по сторонам уже почти безотчетно продолжали скользить взглядом по ближайшим зарослям на склоне, выискивая признаки засады. Откуда-то спереди доносились размеренные удары по железу. Или не по железу… нечто подобное русы уже слышали оба раза, когда войско осаждало города…

– Это те… Копаны, – сказал Овсень – из числа пятерых, что спаслись после разгрома Буеслава.

– Кампаны, – поправил Извей. – А ведь правда.

– Стало быть, где-то церковь рядом!

– И город – в лесу же церкви не бывает!

Определив направление, шагом двинулись на звук. Кампаны еще некоторое время звенели, потом стихли. Однако сколько русы ни глядели по сторонам, ничего похожего на город или церковь не видели.

– Уж не колдовство ли… – пробурчал хазарин Контеяр, с подозрением относившийся ко всякому лесу.

– У нас рассказывают много баек про свадьбу троллей, – сказал Уннар, норвежец, ловкий человек, одинаково хорошо себя чувствовавший и с веслом, и в седле.

Три года перед этим походом он прожил в Хольмгарде и говорил по-славянски немногим хуже самих славян.

– Кого? – не поняли отроки.

– Тролли – это мерзкие твари, они живут в лесах, в горах и под землей.

– Лешие, что ли?

– Вроде того. Когда у троллей в горах свадьба, слышна гудьба непонятно откуда. Тоже вот так человек едет по горам, а потом склон открывается, он видит там накрытые столы и веселую гулянку. Его приглашают внутрь, наливают ему пива…

– И больше никто никогда его не видит, – уверенно и мрачно подхватил Овсень.

– По-всякому.