Мистина подумал, перебирая в уме снаряжение, что было у войска при себе.

– Нож не выдержит? – спросил Хавстейн. – Если отобрать скрамы, у кого есть с толстой спинкой…

– Они слишком длинные, – Мистина мотнул головой. – Стрелы для стреломета подойдут? У них железный наконечник и вот такой толщины древко, – он показал на пальцах. – А лишнюю длину можно обрубить.

– Если не жалко…

– Их все равно осталось мало, вчера все выпустили. Если все так, как ты говоришь, то отдать их тебе на костыли принесет куда больше пользы, чем без толку метать на стены. Мы уже слишком много людей здесь потеряли, чтобы можно было просто так отступить. И если все пройдет как надо, то ты сможешь выбрать там внутри любую вещь, какая тебе приглянется…

И видя, каким воодушевлением загорелось живое лицо рыжего скалолаза, поспешно добавил:

– При условии, что ты сам сумеешь ее унести!

Стена между церковью и скалой была выше той, что над воротами, а под ней тянулся очень длинный и крутой обрыв. Дальним концом стена упиралась в утес, с другой своей стороны почти отвесный, высотой шагов пятьдесят-шестьдесят. На его почти плоской вершине росли какие-то кусты и высился каменный крест. Раз или два там мелькали люди – видимо, со стены туда имелся проход. Запирался ли он, охранялся ли – издалека и снизу определить не удавалось. Если там имелась не просто лестница, но ворота, или если защитники монастыря ставили там дозор, то от взглядов снаружи их прикрывала внешняя стена.

– Да едва ли там дозор, – говорил Хавстейн, тоже украдкой осматривая стену издалека. – Они днем присматривают за скалой на всякий случай, а ночью что за ней смотреть – ночью туда ни один тролль не влезет!

– И у них не так много людей, – добавил Острогляд. – Тоже ведь убитые есть.

Снизу было видно, как падают люди на стене, пораженные стрелами русов. Там наверху доспехи и шлемы имелись не более чем у десятка человек – и, вероятно, передавались по наследству от погибших к живым. Скорее всего, на ночь на стене дозор оставляли, но это уже не обещало особых сложностей…

За дело взялись с самого утра – едва рассвело и высохла роса. Уннар, с ночи засевший со своим снаряжением в зарослях под скалой, отправился на восхождение, а русы вновь принялись осаждать ворота. Мистина надеялся, что этим бесполезным, но дорогостоящим делом придется заниматься не очень долго: нужно было лишь отвлечь внимание греков, чтобы затишье не подсказало им, что пришельцы ищут иной путь.

О намерении Уннара почти никто, кроме воевод и оруженосцев, не знал: Мистина не хотел, чтобы все его войско то и дело косилось в сторону утеса с крестом. Он сам с трудом сдерживал желание взглянуть туда. Не имея сноровки лазать по скалам, Мистина и сам не представлял, как человек, лишенный крыльев, может подняться по почти отвесной каменной стене. Но если Уннар считает, что он может, зачем ему мешать? Пусть создает свою сагу. Если он сорвется, войско не много потеряет, а если справится, то выиграет неизмеримо больше.

Наконец появился Альв и с ним Уннар. Тот был утомлен, серая рубаха насквозь промокла от пота, на щеке краснела царапина, пальцы тоже были сбиты и покрыты каменной пылью. Увидев воеводу, вместо доклада Уннар сначала просто кивнул.

– Сделал, – выдохнул он. – Там наверху расщелина такая, от нее до верхнего края уже рукой достать. Это я и в темноте управлюсь.

– Молодец. – Мистина тоже кивнул и вместо слов благодарности лишь пожал ему плечо.