По крайней мере, думаю я, когда принимаю душ и потом нахожу на кухне Ангелину, уже погруженную в работу и указывающую на приготовленную для меня кофеварку, мне не надо смотреть на небо и гадать, пойдет ли позже дождь.

Дождь, который кажется воплощением Мстительного Английского Бога Внешних Событий. Все «счастливые» фотографии англичан, какие я видел, сделанные на свадьбах, гуляньях, концертах и тому подобном, не обязательно означают, что они улыбаются на камеру потому, что только что обвенчались с любимым или любимой или выиграли в «угадай имя морской свинки». Они улыбаются от облегчения, что все мероприятие не было смыто дождем.

Может быть, свою свадьбу я устрою на Кипре, что исключит хотя бы одну из проблем, которые вечно нависают над таким днем…

Тем временем на террасе все идет полным ходом. Димитриос и Мишель устанавливают разборные столы на козлах, чтобы потом расставить пиво, вино и бокалы. Под перголой длинный железный стол, накрытый свежевыстиранной скатертью, готов, чтобы расставить разносолы Ангелины.

– Доброе утро, Алекс. – Алексис появляется из ниоткуда и крепко хлопает меня по спине. – Когда прибывают первые гости?

– По-моему, после полудня. Будем надеяться, все приедут.

– Да. Будем надеяться.

С этого момента я все время занят, а в промежутках все время проверяю мобильник, Фейсбук, Твиттер – она действительно твитнула бы мне?! – в поисках новостей о ее прибытии. Знаю, что включение роуминга позже разорит меня, но мне плевать. Сообщений нет. Даже автоматическая голосовая почта не сообщает, что мне причитается компенсация за аварию, в которую я никогда не попадал.

Наскоро окунаюсь в бассейн, чтобы охладиться от усилий, необходимых для устройства праздника. После этого смотрю на часы и понимаю, что до прибытия первых гостей осталось меньше часа. Потом вспоминаю, что розовая рубашка (ну да, девчоночий цвет и напоминание о Рупсе, но, как я заподозрил, большинство женщин считают мужчину в розовом неотразимым) скручена в комок на дне рюкзака. Отчаянно ищу по всему дому утюг и гладильную доску – оборудование, с которым я воевал много лет.

В конце концов нахожу нечто ржавое и скрипучее в кладовке, и, слава богу, Ангелина при виде скомканной тряпки в моей руке жалеет меня, так что я оставляю рубашку в ее умелых руках.

Потом начинаю расхаживать по дому, как какой-то странный патрульный. Все готово. Я знаю, что все готово. Но, как проверка мобильника, хождение стало нервным тиком. Звук шагов дает мне на чем сосредоточиться, потому что я боюсь сосредоточиться на том, кто может быть – или не быть – здесь сегодня.

В этом самом доме. Всего через несколько часов.

Я вне себя – еще один нелепый оборот речи, мелькает шальная мысль – и решаю, что продолжу писать последнюю главу записок, чтобы отвлечься от ситуации. Хотя и не узнаю развязку до самого вечера.

* * *

Подъезжает первое такси, и, точно (или почти) как десять лет назад, из машины выходят Джулз и Сэди. Потом Рупс и маленькая Пичиз, дочь Сэди. Сердце внезапно замирает, но я приклеиваю на лицо улыбку и иду к ним. Трое пассажиров выглядят почти так же, как тогда: взмокшая и сердитая Джулз, неуместно одетая Сэди и самоуверенный и, как всегда, краснощекий Рупс.

По крайней мере на этот раз я готов к рукопожатию и даже втягиваю живот и напрягаю мышцы плеч, чтобы мне сейчас не оторвали руку.

– О боже, эта дорога не стала лучше! – пыхтит Джулз. – И несомненно, дом в худшем состоянии, чем был раньше. На десять лет старше и просто обязан обветшать.

– Мы все на десять лет старше, Джулз, – говорю я, надеясь, что она поймет намек.

Сэди закатывает глаза, а потом обнимает меня.

– Не обращай на нее внимания, – шепчет она мне на ухо.