— Столько же?

— Да.

Спирт туманил голову, и Барановский сказал то, что наверно бы не сказал на чистую голову.

— В конце концов намекните, что вы действительно непрочь бежать с ним.

— Нет.

— Почему?

— Есть грань, предел. Потом борьба становится бессмысленной. Если потеряешь себя. Мы и так на краю омута.

— Софи! Вы не можете потерять себя. При всех обстоятельствах.

— Вы думаете? Даже если он потребует доказательств?

— Каких?

Она повела головой в сторону постели.

— Намеками с ним не обойтись.

Барановский спросил осторожно:

— Он уже пытался получить… доказательства?

— По-настоящему женщины его не интересуют. Но он нуждается в самоутверждении.

— Бедная вы моя…

— Ничего…

Она взяла в руку стакан.

— Ничего. У меня ведь муж теперь. Он защитит.

И улыбнулась через силу.

— Осталось недолго, Софи.

— А потом что?

— Восстание.

— Восстание… В лучшем случае какой-нибудь разгромленный штаб, захваченный на время телеграф, может быть, несколько станиц… И все.

— Если все, уйдем вместе.

— Куда?

— На новые рубежи. Борьба будет продолжаться.

«Наверно, я не понимал ее. Считал фанатичной, даже с перегибами, а она обыкновенная женщина и расслабилась в самый неподходящий момент. В сущности, она сейчас опасна. Но мне жаль ее… Как она сказала? Омут?.. Что это — слабость или интуиция?..»

Он протянул руку и положил на ее ладонь.

Почти стемнело, за окном, подавляя дневные шумы, устанавливалась еще одна душная ночь…

— Да, уйдем, Алексей Александрович… Каждый своим путем…

На другой день Софи точно выполнила все, что сказал Барановский, и подробно передала Технику в булочной свой разговор с Шумовым.

— Я вас заинтересовала?

— Очень.

— И вы готовы влезть в эту авантюру?

— Разумеется, я должен убедиться, что это не авантюра.

— А что же это, по-вашему?

— То, что нам нужно.

* * *

Увидав Техника в своем доме, Самойлович побледнел.

— Я же вас заклинал! Всеми богами заклинал не приходить ко мне домой!

— В прошлый раз, когда я зашел, чтобы вернуть вам часы, по ошибке конфискованные в поезде, вы были более гостеприимны.

— Но я же просил. И тогда просил. Неужели вы еще с парадного входа зашли?

— Конечно, не через трубу, С нечистой силой я пока не связан. Там меня еще только ждут. А я не тороплюсь… туда. Поэтому не хнычьте. Меня никто не видел.

— Но разве обязательно заходить с парадного?

— Какое там парадное! Обшарпанная, захламленная лазейка. Хуже трубы. Почему вы не сделаете уборку, Лев Евсеич? У вас ведь прислуга есть.

— По-вашему, я уже рехнулся! Убирать парадное в такие времена!

— А зачем вы повесили там корыто? Думаете, оно свалится на голову чекистам, когда они придут вас забирать?

— Что за глупые шутки!

— Зато вас, Лев Евсеич, трусость совсем лишила чувства юмора. Идите закрывайте ставни.

— Зачем еще ставни?

— Чтобы меня не увидели с улицы.

— Но сейчас же день! Это будет подозрительно. Я лучше шторы опущу.

— Да, вы совсем отупели.

Техник смахнул ладонью что-то невидимое с плюшевого пуфа и присел.