– Все будет в наилучшем виде, разумеется. Но зачем это нужно? Ведь кто-то прикончил Риббэна?

Джимми рассердился:

– Господи, Лемми, у вас совершенно не варит котелок. Послушайте, вам сегодня вечером приказано встретиться с шефом. Вы должны дать ему объяснение, как могло случиться, что вы распустили язык с красоткой Мерселиной. Он не в восторге от такого поведения.

– Это мне известно. Ну так что?

– А вот что: с кем разговаривала Марселина? Кто ее допрашивал, когда ее задержали? Кто сумел ее расколоть и выудить сведения о вас? Не Риббэн ли часом?

– Да, по всей вероятности, он.

– Ладно. Значит, Риббэн – тот малый, с которым она говорила. Он знает все, что вы ей наболтали. О'кей, далее, вы являетесь сюда повидаться с ним. Вы вдвоем должны сегодня вечером предстать перед шефом. Я звоню по телефону, хочу узнать, что случилось, почему вы до сих пор не явились. Вы здесь, а он убит. Согласитесь, для вас картина не из приятных. Не так ли?

– Хотите сказать, что это я пристукнул Риббэна, потому что он имел что-то против меня?

– Не исключено, что у шефа возникнет такая мысль. Может быть, найдется парочка людей, не особенно благожелательно относящихся к вам. Они могут ухватиться за подобную мысль. В конце концов если допустить, что вы действительно растрепали Марселине нечто важное, например, подсказали малютке, как спасти свою шкуру, а Риббэн взял ее в работу, и она ему все выложила, то для вас было бы не особенно приятно, если бы он раскрыл рот перед шефом.

– Правильно. Но вы забываете одну вещь. Марселина-то все еще у нас. Если предполагают, что я столько натрепал этой крошке, то, может быть, она расскажет вам об этом так же, как Риббэну. Не исключено, что, раз пустившись на откровения перед ним, она не станет особенно скрытничать и с другими. Так что поехали-ка к шефу, доложим ему об обстановке, а затем давайте-ка я потолкую с Марселиной и выясню, где правда, а где брехня. Мне не терпится потрясти эту крошку!

– Если бы вы, Лемми, могли поступить таким образом, было бы просто замечательно, но из этого ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что Марселины больше не существует. Вы ведь знаете, что ее поместили в местное 14-е отделение французской полицейской тюрьмы. О'кей. Примерно с час назад туда явился какой-то тип с поддельными документами от шефа и освободил ее. Дошло? Я сказал, что понимаю.

– О'кей. Ну а минут двадцать назад ее нашли в подъезде одного из домов на Рю Захари. Убита двумя выстрелами и подброшена туда. Дошло и это?

– Дошло, парень.

– А теперь вы поскачете к шефу и доложите ему, что кто-то ухлопал Риббэна. Может быть, он и промолчит, но непременно что-то заподозрит, верно? И для вас это будет выглядеть не слишком хорошо.

Я на минуту задумался, потом согласился, что Джимми совершенно прав. Показав пальцем на Риббэна, я сказал:

– Если его действительно порешили, то дела мистера Кошена действительно пахнут керосином.

Клив кивнул головой и ощупал Риббэна.

– Он умер совсем недавно. Тем хуже для вас. Да, ваши дела из рук вон плохи. Ведь ухлопать его можно было в две минуты…

Он улыбнулся мне.

– Риббэн помчался вниз одолжить ручку или чернила, растянулся на ступеньках и свернул себе шею. Ясно?

– Джимми, как я понимаю, вы настоящий друг. Возможно, когда-нибудь я тоже сумею вам отплатить добром за добро.

– Забудьте о таких пустяках. Мне про вас многое рассказали, я знаю ваши служебные заслуги.